– капитаном Шаталовым (он оказался из минометного дивизиона), который передал приказ командира явиться к нему. Тут же предупредил меня, что командир полка – подполковник, а в кабинете у него сейчас полковник – начальник артиллерии полка. Действительно, за командирским столом сидел подполковник. Я представился. Командир живо, по-кавказски (он был грузин) поздоровался, представил полковника Ланге, а потом, когда мы сели, скрестил руки на груди и, подняв брови, глянул на меня. Не ожидая дополнительных вопросов, я коротко рассказал биографию, службу, завершив свое повествование словами: «Понимаю, что обязан служить хорошо». – Почему вы это подчеркиваете? – спросил командир. – Это долг каждого. – Но у меня, кроме формальных обязательств, есть и особые. И я рассказал об училище. Оба начальника согласились. Командир полка кратко рассказал о дивизии и нашей части, подчеркнул, что артиллеристы уже традиционно являются лучшими подразделениями в полку, а полковник Ланге очень хорошо ему помогает. Затем добавил, что все остальное расскажет полковник, он же представит меня личному составу дивизиона, куда я назначен, – завтра на разводе на занятиях, а офицерам представит командир полка – на совещании в четверг.

Распрощавшись с командиром, мы отправились в кабинет Ланге. Комната была небольшая, уютная, но на стенах висело множество схем и плакатов на тему артиллерийской стрельбы, а на одной – обычная школьная классная доска с мелом и тряпкой. Видимо, здесь же проводились занятия. Вдоль стен стояло много стульев.

Неожиданно для меня полковник начал разговор с одной деликатной темы, чего я, конечно, не предполагал, хотя вопрос у меня в мыслях уже крутился.

– Сразу хочу вас разочаровать, – предупредил Ланге и хитро посмотрел мне в глаза. Я насторожился. – Моя фамилия не должна вызывать у вас каких-то вопросов и тем более сомнений. Родом я из Тверской губернии, сиречь Калининской области. Возможно, какие-то мои прапрапредки времен Петра Великого имели какое-нибудь отношение к немецкому роду, но все с годами и веками стерлось и полностью обрусело. В этом уже многократно убедились все наши соответствующие органы. Так что ничего не опасайтесь – все в порядке.

Я внутренне был благодарен за такую справку, но, естественно, не сказал ни слова, даже сделал вид, что другого я и не мог предположить, тем более был далек от «разочарования». Затем он посвятил меня в будни полка, его традиции, установившийся порядок и распорядок дня, в организацию и проведение занятий, особенно с офицерским составом. Потом вместе пошли в офицерскую столовую – он холостяковал. Там встретили командира минометного дивизиона подполковника Шранковича. Познакомились, поужинали. Оказалось, что Шранкович белорус, родом из Бреста и война его застала там же. У нас получился хороший добрый разговор.

А на следующий день состоялось знакомство со всем полком, и потекли день за днем. В первый же выходной офицер нашего дивизиона капитан Шаталов предложил посмотреть два варианта комнат, которые сдавались. Жилья для офицеров в те времена было совсем мало.

Облюбовали мы небольшой частный домик, где хозяйка за приемлемую цену сдавала комнату. Находился дом неподалеку от части и вообще был удобен со всех позиций.

Таким образом, жизнь была устроена. Служба шла хорошо. Цели были ясны и понятны.

В апреле 1950 года полк приступил к подготовке своего лагеря, куда мы намеревались перейти к концу месяца. То есть 1 мая надеялись встретить уже в летнем лагере. Неожиданно ко мне в канцелярию приходит полковник Ланге. Прищурив глаза, как обычно, и хитро улыбаясь своими большими губами, говорит: «Пошли!» Он был ниже среднего роста, очень плотный, однако не толстый, ходил быстро – в нем чувствовалась физическая и духовная сила. Любой, кто с ним знакомился, сразу проникался уважением и симпатией. – Что же вы не спрашиваете, куда мы идем? – Если начальник сам не говорит – куда и зачем, то, видимо, задавать подчиненному вопросы неэтично. Надеюсь, сейчас все выяснится. – Верно. Нас вызывает командир полка, и в интересах нашего полка мы должны будем выполнить боевую задачу, – все так же, загадками, сказал Ланге и опять стал хитро улыбаться, явно заинтриговывая меня. Однако я решил сделать вид, что мне все нипочем, и вопросов не задавал, и тоже попытался улыбаться – для солидарности. И действительно, почему бы не улыбаться? Ведь «боевая» задача ждет нас в мирное время. Командир полка усадил нас к столу, а сам, расхаживая по комнате, стал говорить о том, что весь личный состав полка и его командир надеются на положительный исход операции, которую мне с Ланге надо выполнить. Последний, заметив мой недоуменный взгляд, сказал: – Я, товарищ командир полка, майору существа задачи пока еще не рассказал. – Ах вот как? Ну так я разъясню. С выходом полка в лагерь мы сразу же приступаем к капитальному ремонту всех казарм. Для этого кое-какие материалы типа кирпича, цемента и досок уже нашли, а вот водопроводных труб, электропроводов, гвоздей, олифы, краски, стекла нет и приобрести невозможно. Поэтому надо провернуть следующую операцию. Поскольку наш полк имеет почетное название «Кишиневский» да три боевых ордена, надо выехать в Кишинев, прорваться к первому секретарю ЦК Компартии Молдавии Леониду Ильичу Брежневу и доложить ему обстановку, делая основной упор на то, что Кишинев является нашим шефом. Как человек военный, он поймет наше положение и, конечно, поможет. От вашей поездки зависит все. Надо повесить все награды. Вы – наша делегация. Задание, конечно, было ясно. Неясно было лишь, как «прорваться» к такому начальству. Ни у Ланге, ни тем более у меня опыта в этом не было. Ланге шутил: – Штыком и гранатой пробились ребята… Мы составили перечень всех материалов, согласовали с заместителем командира полка по тылу, затем – с командиром полка и, получив добро, отпечатали письмо-просьбу в трех экземплярах.

На следующий день мы уже дремали в вагоне, прислушиваясь к перестукиванию колес. Каждый думал о своем. Я вспоминал бои за Одессу, особенно за село Христофоровку, где мог сложить свою голову. Но и после Одессы такая «возможность» мне выпадала не раз – вначале на Днестровском плацдарме в районе Паланка, где ждала верная погибель, если бы остались еще на одну-полторы недели, и на плацдарме в районе Шерпен, когда в результате внезапного мощного контрудара немцев плацдарм уменьшился в три раза, но мы его все-таки удержали. Да, красавица Одесса далась нам не просто. Это сейчас «шаланды, полные кефали» знаменитый Костя-морячок снова привозит на Молдаванку и Пересыпь, а тогда было горячо и не до кефали.

В Одессе мы сделали пересадку и отправились в Кишинев. В столицу Молдавии прибыли утром. Привели себя в порядок и сразу отправились в ЦК.