Слишком поздно понял свою ошибку Насир-ад-даула, допустив возникновение на месте бессильного, постоянно ослабляемого внутренними смутами государственного организма военной силы с прочным устройством, способную просуществовать еще десятки лет. Положим, со своими ограниченными средствами едва ли мог бы хамданид властно положить предел ее развитию. Так или иначе, соседство бундов становилось для него все более и более неудобным. Официально все же должен был он оставаться в положении наместника или, скажем, вассала халифа, а потому обязан был выплачивать ему, в настоящее же время управлявшему от его имени султану, дань. Неоднократно (337, 347, 353 = 949, 958, 964) пытался он избавиться от своей зависимости; раньше даже, вскоре после взятия Багдада, он предпринял было отважный поход и внезапным натиском едва не отнял столицы у Му’ызза (334 = 946). Но к этому времени по взятии Басры и окончательном одолении Баридия (336 = 947) бунды владели уже почти безусловно всей Персией до границ Хорасана и были значительно сильнее хамданида, которому пришлось поневоле приноравливаться и стать к дейлемитам в отношения в высшей степени стеснительной зависимости. Но даже и в подобном положении ничего хорошего не предвиделось. Собственный сын Насир-ад-даулы, Абу Таглиб, с которым он по неизвестным причинам рассорился, захватил отца в плен в 356 (967) и держал до самой смерти, 12 Раби 358 (3 февраля 969), в заточении относительно, впрочем, не очень жестоком. Поистине трагическая судьба, хотя отчасти и заслуженная, постигла Насир-ад-даулу. Безустанная 35-летняя деятельность этого человека, поступавшего весьма хитро и умно, но вместе с тем и вероломно, приносившего все в жертву своему рассчитанному эгоизму, имела результатом образование из незначительного поместья целого княжества, обнимавшего к концу жизни властелина всю Месопотамию вплоть до Текрита на Тигре, на юг. В течение каких-нибудь десяти лет все это успели растерять его потомки. Братья Абу Таглиба перессорились сначала с ним, а потом разошлись друг с другом. Сам же новый наместник впутался, по несчастию, в ссору с султанами Бундами. Когда Адуд-ад-даула, племянник умершего в 356 (967) Му’ызза, овладел в 367 (977/8) всем Ираком, хамданид был вынужден очистить Мосул, а в 368 (978/9) покинуть и Месопотамию. Он пал в следующем году (369 = 979) при Рамле, в Палестине, на которую он напал с набранной им по дороге шайкой бедуинов. И остальные потомки Насир-ад-даулы рассыпались во все стороны. Одни поступили к Адуд-ад-дауле, другие ушли на службу к египетскому наместнику. Лет сто спустя внук хамданита, Хасан ибн Хусейн, прозванный в память своего деда также Насир-ад-даулой, будучи генералиссимусом войск в Каире, был схвачен и умерщвлен позавидовавшим ему эмиром — вот последнее известие, дошедшее до нас о хамданидах Мосула.

Но как ни замечательна была изменчивая игра их судьбы, не они доставили подлинную славу своему роду. Начиная с 331 (943) мы совершенно упустили из виду Сейф-ад-даулу — это случилось потому именно, что он нашел для своей деятельности иную арену. Едва вернулись в 333 (944) халиф Мутгаки в Багдад, а Ихшид в Египет, как хамданиды снова устремились на север Сирии. Из своих владений в Дияр Мудар им стоило только переправиться через Евфрат, чтобы достичь в два перехода Халеба, принадлежавшего вместе со всей остальной Сирией к владениям египетского эмира. На этот раз двинулся туда сам Сейф-ад-даула; 8 Раби I 333 (29 октября 944) вступил он в этот город. Вскоре затем, разбив при Химсе посланное Ихшидом войско, под предводительством Кафура[363] двинулся он далее к Дамаску. Гарнизон, однако, отказался сдаться, а когда подошел сам Ихшид с сильным войском, Сейф-ад-даула принужден был отступить: неудачный бой под Киннесрином понудил его даже очистить Халеб. В конце 334 или же в начале 335 (946) последовала смерть энергического Ихшида, снова развязавшая руки хамданидам. Владычество над Египтом перешло к сыну эмира, еще несовершеннолетнему ребенку. Именем его стал управлять Кафур, и впоследствии, для того чтобы держать своего начинающего оперяться молодого эмира в полной зависимости, предстояло много хлопот египетскому военачальнику. Сейф-ад-даула этим воспользовался и утвердился в 335 (946) в Дамаске. Но он попортил свои отношения к жителям города и кочевавшим кругом бедуинам. Слишком рано стал выказывать эмир свои намерения ввести более строгое управление среди привыкших к почти независимой жизни арабов, пользовавшихся слабой связью Сирии с Египтом. Жители Дамаска сами же позвали Кафура, Сейф-ад-даула проиграл два сражения подряд и снова должен был очистить не только Дамаск, но даже и Халеб (конец 335 или начало 336 = 947). Немного времени спустя заключен был, однако, между ним и Кафуром договор. Желая оградить покой на дальнем севере, чтобы с большей уверенностью разыгрывать далее роль господина в Египте, он уступил Сейф-ад-дауле северную Сирию со включением Химса, а Дамаск оставил в подчинении Египта. Обе стороны должны были поневоле держаться свято сохранения договора. Кафуру приходилось считаться с неоднократными попытками своего питомца высвободиться из-под тягостной зависимости, а Сейф-ад-даула по горло был занят в своем вновь возникшем государстве беспрерывной борьбой с напирающими на него византийцами.

Старинная изменчивость судеб побуждала оба соседних враждебных государства пользоваться каждой внутренней смутой противника и вырывать друг у друга победу в вечно оспариваемой в течение столетий пограничной черте, идущей вдоль оборонительных линий и Армении. С увеличивавшейся же постоянно безурядицей хозяйничанья эмиров приходилось все выше и выше подымать, в защиту от врага, знамя ислама. Одерживаемые Иоанном Куркуасом успехи в Армении, начиная с 308 (920, ср. т. II, с. 236) заставили уже с 324 (936) вмешаться в борьбу с греками и Сейф-ад-даулу, заведывавшего тогда управлением в Дияр Бекре. Так, до нас дошли некоторые известия о его набегах на окрестности Малатии и в западную Армению, находившуюся уже в полной зависимости от греков; это происходило в годы 326 (938) и 328 (940). Если даже руководствоваться малодостоверными известиями арабскими об одержанных будто бы в то время победах, то едва ли они могли иметь какое-либо более или менее прочное значение, ибо злополучная борьба хамданидов из-за обладания Багдадом и саном эмира аль-умары понуждала их почти совершенно обнажить северные границы. Каждый город принужден был на свой страх позаботиться, как бы отсидеться от нападения страшного Куркуаса. Нет ничего удивительного поэтому, что уже в 329 (940) византийский полководец вторгнулся в Месопотамию, а в 331 (942) овладел Низибисом. Эдесса должна была выдать ему в виде выкупа пелены св. Вероники, принятые с бесконечным ликованием христианами; в 332 (943/4) овладевает он даже Рас Аль-Айном. Только отозвание храброго героя, получившего в народе прозвище второго Велисария, — завистники оклеветали его пред императором Романом I — задержало на некоторое время дальнейшие успехи византийцев. С самого начала вступления своего в Халеб Сейф-ад-даула уже попытался проникнуть в область, лежащую за Марашем; имея в виду оградить Месопотамию от дальнейших набегов неприятеля, он двинулся из северной Сирии грекам в тыл. Но в ближайшие затем годы, пока продолжалась борьба с Кафуром, конечно, нельзя было и думать предпринять что-либо серьезное в этом направлении. Зато, начиная с 336 (947), хамданид напряг все свои силы, чтобы отбросить исконного врага ислама назад в Малую Азию. Успехи на этом поле получились, конечно, весьма сомнительные. Так, например, греки овладели в 337 (948/9) Марашем и нанесли гарнизону Тарса чувствительное поражение. Когда же сам Сейф-ад-даула совершил в 339 (950) победоносный набег на Каппадокию, то на возвратном пути, в горах при Хадасе, наткнулся неожиданно на засаду. Немногие из его воинов вернулись домой; сам предводитель спасся, как передает предание, благодаря только отчаянному прыжку со скалы. Удачнее были годы 340–344 (951/2–955/6): целым рядом серьезно выполненных походов мусульманам довелось оттеснить христиан; в 341 (952/3) взят был ими обратно Мараш и восстановлены старинные стены крепости, главное же — поддержана была честь исламского оружия. Но силы незначительного княжества, по сравнению с мощной империей, не могли долго продержаться против тяжкого напора слишком многочисленного войска врага. Один мусульманский отряд уже в 345 (956/7) понес чувствительное поражение, а в 346 (957) Лев, сын Доместика Варды, овладел Хадасом, который византийцы безуспешно осаждали в первые годы. В 347 (958) нахлынули греки с севера на Месопотамию, заняли многие крепости и снова доходили вплоть до Амида, а в 348 (959) до Эдессы и Харрана. Когда же Сейф-ад-даула направился было в византийские пределы, имея в виду понудить Льва к отступлению, греки окружили эмира и истребили почти все его войско. Особенно гибелен был для мусульман 350 (961) год. Никифор Фока, знаменитый полководец, впоследствии император, довершил к этому времени тщетно предпринимаемое нередко и прежде обратное завоевание острова Крита. Таким образом, устранен был из средоточия государства передовой пост ислама, удерживавший во многих различных пунктах силы греков и чрез это отвлекавший неприятеля от границ халифата. Силы эти могли теперь быть направлены с еще большим успехом на Сирию и Месопотамию. К вящему несчастию князя Халеба, возникло в то же время между его генералами открытое непослушание — старинный недуг арабского народа. Комендант Тарса первый поднял знамя бунта (350 = 961/2); два года спустя (352 = 963), пользуясь болезнью Сейф-ад-даулы, один из приближеннейших полководцев князя последовал раз уже преподанному гибельному примеру, а немного спустя (354 = 965) и другой генерал провозгласил себя независимым властелином Антиохии. Эмир должен был испытать теперь на себе весь трагизм исторического возмездия. Рано состарившийся и часто посещаемый злым недугом, властелин стал переносить от своих подчиненных то же самое, чем и сам грешил некогда в молодости по отношению к членам пришедшей в упадок семьи халифов. Непреклонное мужество, с которым продолжал он вести до последнего вздоха безнадежную борьбу с врагами как внешними, так и внутренними, конечно, заслуживает высокого удивления, но не устранимый ничем рок неудержимо совершает свое течение в немногие годы. Никифор овладевает в 350 (конец 961) Аназаброй, а в 351 (962) и Марашем, приобретенным было недавно снова, в 341, мусульманами. К концу того же самого года храбрый хамданид терпит вторичное поражение и принужден беспомощно лицезреть покорение и грабеж своей столицы Халеба, совершаемый ликующими полчищами византийцев. Греки не могли здесь, конечно, долго удержаться, главное потому, что вскоре Никифор покинул Сирию и поспешил в Константинополь, чтобы возложить на свою главу императорскую корону. Но новый император не замедлил дать почувствовать несчастной Сирии всю тяжесть могучей своей десницы. Уже в 353 (964) пала пред ним Мопсуестия, в 354 (965) своим чередом шли дальнейшие завоевания — взяты были Адана и Таре. Эти три города, так долго служившие надежнейшим оплотом для всего округа «оборонительных линий», обратились в греческие плацдармы против самих же мусульман, между тем как одновременно занят был византийцами окончательно и остров Кипр. В следующем году (355 = 966) имперцы принялись снова разорять Месопотамию, доходя до Низибина и Амида. Сейф-ад-даула немедленно поспешил туда на выручку, а Никифор тем временем вторгся в Сирию и осадил Антиохию. Застигнутый новым острым припадком болезни и предчувствуя приближение смерти, эмир приказал перенести себя в Халеб. В этом городе, обязанном ему своим кратким расцветом, властелин скончался 10 Сафара 356 (25 января 967) всего 52 лет от роду, надломленный преждевременно, совершенно истощенный от напряжений жизни, проведенной им в беспрерывных походах. Сын его Са’д-ад-даула продолжал с отвагой отчаяния, в течение 25 лет, неустанную борьбу с бунтующими эмирами и напиравшими византийцами. С большим искусством сумели воспользоваться греки раздорами в лагере мусульман; благоволя то бунтовщикам, то их властелину, шаг за шагом овладевали они страной. Быть может, еще до кончины Сейф-ад-даулы занята была ими Антиохия, во всяком случае не позже как спустя три года (355 = 966 или 358 = 969). За сим следовало опустошение врагом округов Ма’арры, Шейзара, Хамата (357 = 968), разграбление Химса (385 = 968), а в 358–364 (968–975) произведено было новое нашествие на Месопотамию вплоть до Эдессы. Ни к чему не повело и решение Са’д-ад-даулы подчиниться в 367 (978) бунду багдадскому, Адуд-ад-дауле, в надежде заручиться помощью могущественного султана. Короткий роздых, воспоследовавший вследствие возникшей в Малой Азии междоусобной войны с Вардой Склиром, был нарушен уже в 371 (981). В этом самом году Варда Фока появился под стенами Халеба и вырвал у эмира новое обещание платить дань. Зато, правда, помог он в 372 (982/3) осажденному в своей же столице властелину разогнать взбунтовавшихся вассалов. Но несчастного Са’д-ад-даулу начинают отныне теснить и с другой, противоположной стороны. Дело в том, что с 358 (969) власть над Египтом перешла в сильные руки Фатимидов, а в 359 (970) подчинился им и Дамаск Между ними, устремлявшимися жадно на север, и византийцами становилось немыслимым существование такого маленького владеньица, как Халеб. Поневоле принужден был Са’д-ад-даула беспомощно лавировать между обоими могущественнейшими противниками. Добровольно сдал он грекам в 373 (983) Химс, дабы успешнее прикрыть южные свои границы от надвигавшегося нового врага, а между тем уже в 376 (985/7) и этому последнему должен был он принести клятву в верности, положим, только для вида; несчастный добился в конце концов того только, что значение его постепенно стало умаляться. Одержав в последний раз некоторый перевес над одним из фатимидских эмиров в 381 (991), он умер, не оставив все-таки сыну своему, Са’ид-ад-дауле, в наследие решительно никакой возможности продолжать независимое существование. Чтобы охранить себя как-никак от порабощения Фатимидами, этот слабый эмир, скорее, впрочем, полководец отца его, Лулу, руководящий им безусловно, отдался в руки грекам. И действительно, могучий император Василий II дважды освободил (381 = 991, 385 = 995) осажденный египетскими войсками Халеб. Но возникшая война с болгарами не дала возможности грекам продолжать походы в Сирию; поэтому вскоре Лулу подчинялся окончательно Египту, выторговав самостоятельное управление Халебом. Он распоряжался здесь до 392 (1002) от имени Са’ид-ад-даулы, кажется, отравленного самим же коварным министром, а затем до 394 (1003/4) в качестве регента при обоих несовершеннолетних мальчиках покойного. В этом году[364] отослал он своих питомцев в Египет по предварительному соглашению с фатимидом Хакимом и продолжал управлять провинцией, утвержденный уже официально наместником ее. Наследовавший ему сын, Мансур, был вытеснен родом Мирдасидов. В 407 (1016/7) удалось раз еще овладеть Халебом хамданиду Абу Шуджа, но по наущению регентши Египта он был умерщвлен в 413 (1022), и с тех пор более не слышно в Сирии про семью Сейф-ад-даулы.