Н. Вилькицкая: Всегда очень интересно знать, как ведут себя люди, чьи ошибки или злонамеренные усилия скрыть истину вдруг становятся известны миру.

О. Куликовская-Романова: По моим жизненным наблюдениям, люди, добросовестно заблуждавшиеся, часто драматично, но столь же добросовестно принимают вновь открывшуюся истину. А мошенники и авантюристы – все едины. Им же не истина важна. А то, как на ней можно нажиться…»

Он бросил газету на пол, подошел к окну и открыл его. Но тут же снова захлопнул рамы.

Бензиновая вонь в этом квартале Москвы уже достигала уровня десятого этажа в такое жаркое лето от нее не было никакого спасения. «Скоро город задохнется в собственных автофекалиях, – подумал Петров. – Надо рвать отсюда. Но уезжать просто так, обычным эмигрантом, нет смысла. Надо ехать победителем. А для этого надо непременно дать сдачи этой ведьме. Обывателю ведь все равно – кто прав, кто виноват. Ему важно только одно: кто сильнее бьет противника…»

Нет, еще не все потеряно. Конечно, плохо, что именно на этом этапе дело попало в иностранную прессу. Но есть еще одно обстоятельство, о котором почему-то Куликовская ничего не говорит. Есть еще фотосовмещение снимков лиц Романовых и черепов из могильника. Поэтому правильной будет другая тактика: не вступать с ней в дискуссии, не опровергать доводы мадам по поводу генетического анализа, а спокойно продолжать свое дело.

– Именно так, – сказал вслух Павел Николаевич и засмеялся. – Она меня – из рогатки, а я ее – из гранатомета!

Публикация фотосовмещений в прессе, но еще больше – демонстрация процесса по телевидению сразу дало колоссальный общественный резонанс. Обыватель, разинув рот, смотрел на чудо, происходящее в его собственной квартире на экране собственного телевизора: на черные, страшные, оскалившиеся, в проломах, черепа накладывают фотографию – вот, оно, чудо: череп превращается в нежный лик царицы Александры или ее дочери. Тот же фокус прекрасно получался и с черепом императора, правда, недолго – пока не выяснилось вдруг, что для фотосовмещения с лицом царя использовался женский череп. Как можно было прошляпить такую простую вещь, Петров так до сих пор не понял. Вот тут-то и надо было остановиться, не давать никаких публикаций, ограничиться коротким сообщением о том, что комиссия работу закончила. И все. И возвратиться к теме только накануне похорон, ради которых и затевалось дело.

Все испортил Питер. На второй же день после того, как Петров вернулся в Москву, договорившись с коллегой предварительно, что ни тот, ни другой ничего в прессу давать не будет, в «Гардиан» напечатали огромную статью – беседу с Питером Холлом. Из интервью читающий народ узнал, что полученный результат – прежде всего заслуга специалистов Олдермастона. Себя он, правда, не назвал – еще не хватало! Но все было ясно и без намеков. Петрову он отвел роль челнока, участие которого в деле ограничивалось тем, что из Москвы он возил в Англию кости. А отсюда в Москву – уже готовые результаты блестящей работы, не имеющей аналогов в мире.

Новость подхватили крупнейшие информационные агентства мира. Пошли комментарии, в большинстве своем гадостные и опять о том же: почему генный материал брали у принца-консорта, дальнего и сомнительного родственника Романовых. Почему не у Куликовского-Романова? Почему держат в секрете подробности анализа и есть ли доказательства того, что костный материал взят действительно из могильника в Поросенковом Логу, а не в другом месте? Насчет «другого места» больше всех изгалялась левая пресса в России и за рубежом.

Масла в огонь подлил сам принц Филипп. Правильно говорят, что все эти нобили-аристократы в династических родах – сплошь кретины. Научно подтвержденный факт. Женились исключительно в своем кругу, и уже двести лет назад все европейские династии стали одной семьей, и с каждым годом родство становилось все ближе, и к началу двадцатого века пошло сплошное кровосмешение.

Принц оказался кретином. Его консортно-второсортное высочество решило: раз уж объявлено об идентификации костей, стало быть, смерть Романовых установлена и пора вступать в наследство. Адвокат принца вчинил иск[129]непосредственно кнессету государства Израиль, в котором истец потребовал передать ему половину зданий Русской православной миссии в Иерусалиме. Здания были построены в свое время на личные деньги его незабвенного четвероюродного дяди – русского императора Николая II. В кнессете поднялся крик: принц хочет ограбить бедных евреев, что является доказательством его антисемитизма. И пригрозили: если Филипп не образумится, что евреи всего мира объявят Англии финансовое эмбарго. Принц образумился мгновенно: наследство наследством, а почти все денежки Англии действительно у них. Пришлось иск отозвать.

А теперь, наверное, придется отозвать самого принца.

С этими донорами вообще беда. Попробовали Холл и Петров обратиться к известной Ксении Фирис – внучатой племянницы царя Николая. Она охотно согласилась поучаствовать. Прислала в конверте свою капельку крови и клок рыже-фиолетовых, явно крашеных, волос – с корнями, как ее и просили. Но тут же все испаскудила. И Холл и Петров умоляли ее помолчать, никому не рассказывать об их просьбе. Нет же, мочалка греческая! Тут же раззвонила. Натурально, снова вопли газетчиков по обе стороны океана – немедленно обнародовать результаты.

На этот раз Холл и Петров не заставили ждать, общественность была удовлетворена и получила точные и неопровержимые сведения о почти полном совпадении ДНК костей скелета № 4 и Ксении. Но и эта публикация тоже оказалась серьезной ошибкой. Потому что снова ничего, кроме издевательств и тупых шуток в газетах, она не принесла. Правда, демократическая русская пресса проявила невиданную дисциплинированность: у ее корреспондентов и экспертов никогда не было ни тени сомнения в том, что англо-русский дуэт генетиков способен выдать что-то неубедительное. Тут удалось подключить к делу одного из московских антропологов-любителей, и тот довольно скоро отлил из гипса головы дочерей царя. Отливки сравнивались с фотографиями, сделанными в 1917 году в Царском Селе, когда девочки были острижены наголо после кори. Только слепой не мог бы увидеть стопроцентного сходства. Но, увы, снова вышло плохо: в России работа вызвала восторг демпрессы, за рубежом – новые издевательства. Особенно интересовались западные ругатели фотографиями царских дочерей, по которым так удобно сверяться, «восстанавливая» внешний облик мертвых…

Тогда в наступление на оппонентов в атаку пошел следующий эшелон. Появились новые свидетельства – ясновидящих, пророков, каких-то стариков-журналистов, которым семьдесят лет назад якобы исповедовались участники расстрела царской семьи. Они подтверждали все, что выдвинула правительственная комиссия, что было в записке коменданта ипатьевского дома Юровского, полностью подтверждали истинность экспертизы Холла-Петрова.

Так что все было не так уж плохо. Наоборот, картина складывалась даже очень хорошо.

Вернее, почти хорошо. Самым неприятным и опасным моментом во всей истории с экспертизами оказалось требование противников провести стоматологическую экспертизу.