Аркадий:

— А моя больше меня приносит! И на Доске почета висит. Милая моя, замечательная. И носки мне связала в троллейбусе.

— Вот ты и иди в магазин! — говорим. — Не мешай честным труженикам отдых проводить.

Он и пошел. И с обиды столько продуктов принес, что всю неделю ходить не надо было. А потом с детьми гулял целый вечер.

С этих пор нам и его в пример ставить начали. Короче, жизнь у нас ухудшилась. Потом и другие не выдержали: ковры там вытряхивать стали по ночам, полы подметать, картошку чистить.

Ничего, нашлись и стойкие. Мы комитет организовали в защиту прав мужчин. У входа в подъезд стоим, сумки проверяем. Если человек там пиво несет или семечки — пожалуйста, милости просим! А если для дома чего — крупу там манную или песок сахарный, — от ворот поворот: не позорь нас, не подавай дурных примеров!

Тогда слабые хитрить начали. Он сверху пиво положит, воблу там, а под низ норовит чего незаконное спрятать — картошку, мясо или котлеты домашние.

Уж чего-чего, а проносить или выносить у нас люди тренированные. Дежурим мы раз, идет бухгалтер Александров. В руках ничего, посвистывает. А живот у него увеличился, будто он в отпуске был два месяца.

— Стой, кто идет?

Заглянули мы к нему за пазуху, а у него там целый гастроном — картошка, свекла, яблоки и бутылка вина. А сверху еще гусь лапчатый.

— Ну-ка, давай сюда!

Он сопротивляется:

— Это я не для жены. Это ко мне одна знакомая придет, Марья Ивановна.

Дежурили до ночи — нет Марьи Ивановны. Значит, для жены гуся принес. Вот какой человек непорядочный!

Другой идет. Шляпа, галстук, перчатки в руках. Все как следует.

— Стой! Что несешь?

Он — в крик. Перчатки бросил, шляпу оземь: обыскивайте, мол, ничего у меня нет!

И верно, ничего нет. Потом глядим, а из под шляпы молоко течет. Там был пакет припрятан, а в перчатках полкило песку нашли сахарного.

— Кого же ты обманываешь? Кого подводишь? Сегодня ты песку принес, завтра Сидоров, а послезавтра и нас пошлют. А мы молодые еще, только жить начали. Бильярд купить собираемся.

Стыдно ему стало, он покраснел и из рукава селедку достал:

— Простите, братцы. Попутал грех. Больше я в магазины не ходок.

Одного мы перевоспитали, а другие опять за свое. Ну до чего у нас народ на выдумку силен! Кто себе карманы до земли сделает — крупу насыпает, кто на бутылку с подсолнечным маслом пивную наклейку приделает, а кто-то в зонтике квас несет для окрошки.

Вот телефонист попался, Сидоров. В руках ничего, в карманах тоже. Даже в портфеле пусто. А глаза хитрые.

— Что это ты в такую жару шарф надел?

— Да так. Простудился я. Пива холодного выпил.

Снимаем мы шарф, а под ним сарделек два килограмма намотано. Одна радость — он и в самом деле простудился потом. Сардельки холодные были, только что из морозильника.

Из сил мы выбились и сдались наконец. Теперь мы и с детьми гуляем, и в магазины ходим, и ковры выколачиваем.

А жены у нас похорошели, поправились, без прически ни одна не появляется. Того гляди, в домино играть начнут.

Одна меня успокаивает, жиличка новая из двадцать второй: на днях она белье на балконе развешивала и авоську с мандаринами сама домой принесла.

Выручай, милая Надежда Васильевна!

Уличное происшествие

Иван Иванович Смирнов,

Живущий в доме номер сто

По Ленинградскому шоссе.

Квартира восемьдесят пять.

Однажды утром в выходной

Собрался за город с женой.

Была погода благодать:

Пятнадцать градусов в тени.

Местами дождь, местами снег,

И ветер с севера на юг,

И солнце заливало двор.

Но не об этом разговор.

Иван Иванович хотел

Сегодня дачу навестить.

Помыть полы, проветрить дом

И помидоры посадить.

В руках держал авоську он,

Четыре астры и батон.

Замечу сразу, что Смирнов

Был очень умный человек.

Зарядку делал по утрам.

Любил газеты почитать

И телевизор посмотреть.

И он, конечно, заказал

Такси, чтоб ехать на вокзал.

По телефону два-два-пять.

Ноль-ноль, а также два нуля.

Чтоб на вокзал быстрей попасть

Не следует жалеть рубля.

Шофер такси Васильев А.

Был вечный труженик руля.

Он пассажиров уважал

И планы перевыполнял.

По вечерам ходил в музей.

Имел жену и двух друзей.

И он приехал к дому сто.

Как только получил заказ

(Плюс-минус ровно полчаса),

Там пассажиров посадил

И быстро полетел вперед.

Он мчал всегда что было сил.

Раз пассажир его просил.

А в это время некто Е.,

Точнее, говоря, Петров,

Патлатый и почти босой,

С улыбкой хитрой на губах

Шел в магазин за колбасой.

Себя решил он угостить.

Хотя и не любил платить.

Он был известный разгильдяй.

Зарядку делать не хотел,

В работе счастья не нашел,

И если на завод ходил,

То только из любви к деньгам,

А так бы просто не пошел.

Вокруг — машины, шум и вой,

А он идет по мостовой

И не глядит по сторонам.

На перекрестке красный свет.

Ну а ему и дела нет.

Он думал, что перебежит.

Но поскользнулся — и лежит.

Горит зеленый светофор.

Васильев мчит во весь опор.

Но вдруг он выпучил глаза

И надавил на тормоза:

Там впереди лежит Петров.

Да, положенье будь здоров!

А дальше было как всегда,

Когда

Случается беда:

Вокруг милиция свистит,

И «помощь скорая» летит,

А вслед за ней бегут врачи.

Как после трактора грачи.

Иван Иванович Смирнов

На дачу все-таки попал.

Помыл полы, проветрил дом

И помидоры посадил.

И астры вырастил свои,

Такие — глаз не