– Знаешь, Ольга, я впервые в жизни целовал сотрудника прокуратуры, подполковника! Должен сказать, мне это очень понравилось. Как учит нас великая коммунистическая партия – нельзя останавливаться на достигнутом!

– Вам, молодым, море по колено! – засмеялась она и тут же снова стала серьезной: – Давид, я очень ценю твою доброту и порядочность. Но чтобы не портить отношения, давай останемся друзьями.

Рано утром мы уже были в Москве. Несмотря на протесты Ольги, которая уверяла меня, что прекрасно доедет до Ступино рейсовым автобусом, я посадил ее в такси, заплатил водителю, мы тепло попрощались, и она уехала. Я знал, что отпускное время женщина посвятит проблеме своего перевода в Москву и только после этого улетит в Севастополь. Зимнюю одежду я отправил с Ольгой к ее матери, пообещав, что сразу же после моего возвращения пришлю за вещами водителя Арама или приеду сам.

Прямо с вокзала поехал в аэропорт. Билеты были только в ночь, но я, договорившись с экипажем самолета, ближайшим рейсом смог улететь домой.

Ереван встретил меня тридцатиградусной жарой, размягчившимся от зноя асфальтом, шумом, особым южным колоритом и запахами. Мой родной город стал для меня другим – хотя бы из-за того, что Мари больше не жила здесь, ведь все вращалось вокруг нее. Конечно, и сам я изменился, смотрю на мир другими глазами, и жизнь уже не кажется окрашенной только в светлые тона.

На старом такси с без умолку пересказывающим городские новости водителем доехал до дома. Я надеялся застать там брата, но в квартире, к моему удивлению, оказалась только Вартуи, мамина сотрудница. Два-три раза в неделю за небольшую плату она делала у нас уборку. Я умылся, принял душ, открыл гардероб в поисках летних вещей для выхода в город. Что за одежда? Узкие брюки, приталенные сорочки с очень короткими рукавами… Как же я покажусь в городе в таких легкомысленных молодежных шмотках – особенно в нашем районе, где каждый третий меня знает! Неужели всего год назад я щеголял в этих вещах, с гордостью выставляя напоказ бицепсы и торс?

Я задумчиво бродил по квартире, осматривая все углы, когда дверь с шумом распахнулась и влетела плачущая и смеющаяся мама. Через пятнадцать минут вбежал папа вместе с братом, которого он встретил в подъезде. Оказалось, что Вартуи позвонила маме, а та, в свою очередь, разыскала папу и брата. Брат в этот момент занимался в спортзале недалеко от нашего дома и кинулся меня встречать, как был – в спортивной форме, с забинтованными руками.

Минут двадцать мы не могли сказать друг другу ничего вразумительного – целовались, смеялись, что-то бессвязно восклицали. Мама и Вартуи плакали от радости, отец отрешенно сидел в кресле и задумчиво смотрел на нас. Брат энергичными движениями пытался показать, как он нокаутировал в финале своего соперника и завоевал титул чемпиона Всемирной универсиады в Будапеште во второй средней весовой категории.

Боже мой, как они все изменились! Маме всего сорок пять, отцу пятьдесят два, но как же быстро они постарели! Папа похудел, бледная кожа отливает нездоровой желтизной – должно быть, диабет уже разрушает его организм. У мамы на лице появились морщинки, на голове седые волосы, которых раньше не было. У брата под левой бровью новый длинный шрам. Он еще больше раздался в плечах, и мускулистое мощное тело было заметно даже под спортивной одеждой. Как же я их всех люблю! Должно быть, такая тесная сплоченность присуща небольшим народам с трудной судьбой. Хотя везде бывают разные люди, тут нет общих правил. Знаю только, что армяне стремятся всегда быть рядом друг с другом. Если кто-то эмигрирует или даже меняет место жительства в пределах страны, то старается перевезти за собой всех близких родственников.

– Сын, – обратился ко мне отец, – а ты заметно изменился! Повзрослел, стал строже, какой-то казенный штамп появился на тебе – не то военного, не то работника правоохранительных органов. Представляешь, как бы мы обрадовались, если бы вернулся твой дядя! Ты уже взрослый мужчина, тебе двадцать пять, а ему было всего девятнадцать. Должно быть, я унесу это горе с собой в могилу… Сегодня все мы собрались вместе, отсутствует только Мари и наш мальчик Степан.

– Папа, он не Степан, а Себастьян.

– Приедет сюда – станет Степаном, по имени моего старшего брата, который был репрессирован и погиб в ссылке. Ну а если останется там, значит, его ждет другая судьба, будет Себастьяном.

– С чего бы ему оставаться? Приедет в конце концов.

– Дай-то Бог. Расскажи, что у тебя на службе? Как получилось, что тебе вдруг дали досрочный отпуск? И, кстати, покажи-ка мне, пожалуйста, увольнительную. Не думаю, чтобы ты без разрешения взял и улетел в самоволку, но, как говорил наш великий вождь: «Доверяй, но проверяй»… Хорошо, бумаги твои как будто в порядке. Только не забудь, что ты должен срочно явиться в городскую военную комендатуру и отметиться там.

– Да пошли они! Успею.

– Смотри, а то они тебя на этот раз так пошлют! До Берингова пролива… – погрозил пальцем папа.

– Знаешь, какой красивый город Будапешт! – вступил в разговор брат. – Хорошо, что я успел выступить на Универсиаде в последний раз. Я ведь уже не студент, месяц как окончил университет.

– Прости, я даже не спросил, как ты сдал госэкзамены!

– Да у него, как у чемпиона, все приняли досрочно и спрашивали в основном о спорте, – усмехнулся папа.

– Неправда, я все экзамены сдавал сам!

Действительно, брат был очень обязательным и ответственным и учился всегда неплохо.

– Хочешь сказать, что ты и вправду круглый отличник?

– Ну, если не отличник, то почти отличник.

– Вот об этом «почти» я и говорю, – не успокаивался отец.

Милые мои, дорогие, как я люблю вас всех! Но мое сердце сегодня и здесь, и в Париже, и в небольшом подмосковном городке Ступино. Как рассказать вам, что еще вчера в это время я сидел в тульском следственном изоляторе и гадал, как будут развиваться события. Что были в моей жизни такие люди, как Коробко, Самохвалов, Раида Мирзоевна и многие другие. Что у меня гостила Иветта, и ее артистичность, эмоциональность и милые глупые капризы тоже не выходят у меня из памяти. И наконец, что появилась Ольга – взрослая женщина, умная и жесткая, но при этом добрая и порядочная, настоящая подруга. У меня уже есть целый новый мир, о котором они не знают. И наконец, я уезжал в далекие для меня края юношей, а вернулся уже отцом.

* * *

– Давид, – начала мама, – я несколько раз в месяц говорю с Мари. Иногда и она нам звонит. Рассказывает в основном о ребенке. Может, мне это только кажется, но я чувствую, что она избегает разговоров о будущем. Сынок, каждый сам выбирает себе жизнь и судьбу. Ты же не Петрарка [51] , чтобы до конца дней воспевать свою далекую мечту. К слову, Лаура нечасто вспоминала о его существовании и жила себе спокойно, притом близко общалась не с одним мужчиной. Жизнь надо воспринимать как она есть, без прикрас. Если Мари на самом деле любит тебя – она встанет и приедет. Во все времена жены следовали за мужьями, а не наоборот. Нехорошо оставлять мальчика без отца, без бабушки, дедушки, дяди и других родственников. Не хотела я сразу начинать этот разговор, но так уж получилось. Накипело. В конце концов, мы не заслужили таких страданий, места себе не находим, только об этом и говорим. Ведь мы любили Мари как родную дочь!