Альфред искренне верил в то, что говорил. Он верил, что его хранит Господь, что ему дозволено ходить среди своих врагов, ничего не боясь. До известной степени он был прав, потому что у датчан имелись хорошие запасы эля, самодельного вина и меда, и большинство из них были слишком пьяны, чтобы обращать внимание на покрытого синяками человека со сломанной арфой в руке.

Никто нас не остановил, пока мы шли к бывшей королевской резиденции, однако у входа стояли шестеро облаченных в черные плащи стражей, и я не позволил Альфреду к ним приблизиться.

– Стоит им посмотреть на твою окровавленную физиономию, и они докончат то, что начали другие, – заявил я.

– Тогда позволь мне хотя бы пойти в церковь.

– Ты хочешь помолиться? – саркастически спросил я.

– Да, – ответил он просто.

Я попытался его остановить.

– Если ты здесь погибнешь, погибнет и Исеулт.

– Тут нет моей вины, – возразил Альфред. – Епископ решит, что ты присоединился к датчанам, и остальные с ним согласятся.

– У меня не осталось друзей среди датчан. Мои друзья были в числе заложников и погибли.

– Тогда я помолюсь за души этих язычников, – сказал Альфред и пошел к дверям церкви, где машинально стащил с головы капюшон, чтобы выказать уважение к святому месту.

Я рывком водворил капюшон на место, дабы скрыть синяки короля. Альфред не сопротивлялся, он просто толкнул дверь и перекрестился.

В церкви тоже расположились люди Гутрума. На полу валялись соломенные тюфяки, груды плетеных кольчуг, кучи оружия, а в нефе вокруг недавно сделанного очага сгрудились несколько мужчин и женщин. Датчане играли в кости и не обратили особого внимания на наше появление, лишь кто-то крикнул, чтобы мы закрыли дверь.

– Пошли-ка отсюда, – сказал я Альфреду. – Тебе нельзя здесь оставаться.

Он не ответил, благоговейно глядя туда, где раньше стоял алтарь, а теперь были привязаны с полдюжины лошадей.

– Уходим! – настойчиво повторил я – и тут вдруг услышал громкий приветственный возглас.

Я обернулся и увидел, как один из игроков в кости встал и с изумлением уставился на меня. Из тени выскочила собака, радостно запрыгала, пытаясь меня лизнуть, и тут я понял, что пес – это Нихтгенга, а человек, узнавший меня, – Рагнар. Ярл Рагнар, мой старый друг.

Тот, которого я считал мертвым.

Рагнар обнял меня.

У нас обоих в глазах стояли слезы. Мы не сразу смогли заговорить, хотя я сохранил достаточно здравого смысла, чтобы оглянуться и убедиться, что Альфред в безопасности. Он присел на корточки рядом с дверью, укрывшись в густой тени тюка с шерстью, спрятав лицо под капюшоном.

– Я думал, ты погиб! – сказал я Рагнару.

– Я надеялся, что ты придешь! – воскликнул он, и некоторое время мы говорили одновременно, не слушая друг друга, а потом из задней части церкви вышла Брида.

Я изумленно смотрел на нее: надо же, уже совсем взрослая женщина, а она лишь засмеялась и чинно меня поцеловала.

– Утред, – необычайно ласково произнесла она мое имя.

Когда-то мы были любовниками, хотя оба тогда едва вышли из детского возраста. Брида была саксонкой, но решила остаться с датчанами, вместе с Рагнаром. Остальные женщины в зале были увешаны серебром, гранатами, янтарем и золотом, но Брида не носила никаких украшений – только гребень из слоновой кости, удерживавший ее густые черные волосы.

– Утред, – повторила она.

– Как же вам удалось спастись? – спросил я Рагнара.

Он ведь был в числе заложников, а заложников должны были убить, как только Гутрум пересек границу.

– Мы понравились Вульферу, – сказал Рагнар.

Он обнял меня за плечи и повлек к центральному очагу, где пылал огонь.

– Это Утред, – объявил он игрокам в кости, – сакс, но в придачу мой друг и брат. Этот парень своего не упустит. Эль, – указал он на кувшины, – и вино. – А затем пояснил, отвечая на мой вопрос: – Вульфер нас пощадил.

– А вы пощадили его?

– Конечно! Он здесь. Пирует вместе с Гутрумом.

– Вульфер? Вы взяли его в плен?

– Он наш союзник! – Рагнар подвинул мне кувшин и усадил у огня. – Вульфер теперь с нами заодно.

Он ухмыльнулся, а я в ответ засмеялся: меня переполняла безмерная радость, что мой друг жив. Вот он, Рагнар: высокий, золотоволосый, такой же озорной и жизнерадостный, каким был в свое время и его отец.

– Мы общались с Вульфером через Бриду, – продолжал Рагнар. – Мы симпатизировали друг другу. Трудно убить человека, который тебе нравится.

– И ты уговорил его перейти на вашу строну?

– Вульфера не надо было долго уговаривать. Он видел, что мы победим, и понимал, что сохранит свои земли, если станет нашим союзником. Ты собираешься выпить этот эль или так и будешь просто глазеть на него?

Я притворился, что пью, дав нескольким каплям стечь по моей бороде, и вспомнил слова Вульфера о том, что, когда придут датчане, всем нам придется искать способ выжить. Но чтобы Вульфер, двоюродный брат Альфреда и олдермен Вилтунскира, перешел на сторону врага? Интересно, сколько танов последовали его примеру и теперь служили датчанам?

– А кто это там такой? – спросила Брида.

Она пристально смотрела на Альфреда. Тот устроился в тени, но было нечто странное и загадочное в том, что он сидел на корточках в одиночестве и молчал.

– Мой слуга, – ответил я.

– Он может подойти к огню.

– Не может, – резко ответил я. – Я его наказал.

– Эй, что ты натворил? – окликнула его Брида по-английски.

Альфред чуть приподнял голову и посмотрел на женщину, но лицо его все еще затенял капюшон.

– Только попробуй подать голос, ублюдок, и я стану бить тебя кнутом до тех пор, пока не покажутся кости! – заявил я.

В тени капюшона я мог видеть только его глаза.

– Он дерзнул непочтительно говорить со своим хозяином, – теперь я снова перешел на датский, – и я наказал наглеца, заставив молчать. За каждое оброненное слово он получает десять ударов кнутом.

Это объяснение вполне их удовлетворило.

Забыв про странного слугу в капюшоне, Рагнар рассказал, как уговорил Вульфера послать гонца к Гутруму с обещанием пощадить заложников и как Гутрум предупредил Вульфера, когда начнется атака, чтобы олдермен успел забрать заложников и уберечь их от мести Альфреда.

«Так вот почему Вульфер ускакал рано утром в тот день, когда напали враги, – подумал я. – Он знал, что идут датчане».

– Ты назвал его союзником, – сказал я. – Означает ли это, что Вульфер просто друг датчан? Или он будет сражаться за Гутрума?