Поразительно, но почти все авторы утопий рассматривают общечеловеческую историю только в контексте крн кретных обстоятельств времени написания. Республика Платона представляет собой описание роскошного государства, управляемого аристократами, в котором цензура является нормой общественной жизни, а детей отнимают от родителей в самом раннем возрасте. Утопия Томаса Мора явно представляет собой мечту общинника XVI века о государстве равенства и общего благополучия, что достигается, естественно, за счет строжайшей регламентации и ограничений. В книге Уильяма Морриса Новости из несуществующей страны (или, что то же самое, «Новости из Утопии») описывается очаровательное общество, но придумавший его автор даже не пытается скрыть искусственности своей романтической фантазии. В фантастическом романе Эдварда Беллами Оглядываясь назад (1888) Америка 2000[150] года выглядит довольно мрачной страной, представляющей собой огромную корпорацию, объединенную националистическим порывом и некой религией солидарности, в которой все население рассматривается правительством в виде «трудовой армии», а диссиденты обречены на одиночное заключение в тяжелейших условиях. Примечательно, что самому Беллами такие идеи и перспективы развития казались очень привлекательными*.

Человеческая натура столь сложна и разнообразна, что подобрать единый идеал существования невозможно, в результате чего, как было замечено уже очень давно, утопия одного человека превращается в антиутопию для многих других. Немецкий поэт Фридрих Гельдерлин горестно восклицал, что «ад на Земле всегда создают люди, пытающиеся построить рай для самих себя»2.

Идея построения «идеального общества» (или хотя бы его теории) относится к числу химер, и социальная физика, которой посвящена данная книга, разумеется, даже не рассматривает задачи такого типа. Но при этом научный подход оказывается весьма плодотворным во множестве задач, связанных с планированием дорожного движения, анализом цен на рынке, криминалистикой, проектированием технологических сетей, теорией игр и т.п. Концепции и модели физики пока еще только пробивают себе дорогу в социальные науки, но они отнюдь не стремятся создать полную и исчерпывающую теорию строения общества, равно как и подменить традиционные экономические, социальные или политологические науки. Сложность заключается в точной определении черты, до которой механистические количественные модели позволяют описывать человеческое поведение, не превращаясь в уродливую карикатуру. Поиск и нахождение правильных приложений теории в настоящее время осуществляется интуитивно и требует от математиков и социологов большого искусства и тонкого расчета.

При разумном и правильном отношении методы социальной физики уже сейчас могут быть (а иногда и являются) очень полезным инструментом планирования не только экономических, социальных и гражданских мероприятий, но даже международных соглашений и юридических норм. Во многих случаях новые подходы позволяют избежать грубых ошибок, а иногда дают исследователям счастливый шанс предсказать будущее развитие реальных процессов. Если существуют общие закономерности дорожного движения, проведения массовых мероприятий, развития мегаполисов, образования социальных сетей и прочих социальных явлений, то мы должны изучать их, чтобы более эффективно планировать и регулировать эти процессы. Еще более ценным представляется общий вывод, к которому можно прийти на основе описываемых исследований: некие общие закономерности, господствующие в физическом мйрб, проявляются и в социальных явлениях, поэтому общественная жизнь не является чем-то выделенным из природы. Общество не представляет собой пресловутый чистый лист — tabula rasa, на котором каждый может писать все, что ему вздумается.

Общественная жизнь очень сложна, но эта сложность не превышает возможности человеческого познания. Как неоднократно подчеркивалось в книге, сложность форм и разнообразие организации возникают из очень небольшого числа основополагающих принципов, которым одновременно подчиняются многочисленные элементы системы, т.е. социальные агенты. На этот факт, по-видимому, первым обратил серьезное внимание еще Джон Стюарт Милль в XIX столетии: «Сложность возникает не из-за большого числа самих законов, поскольку это число весьма ограниченно, а вследствие огромного количества данных, элементов или агентов, подчиняющихся этим нескольким законам и создающим коллективные эффекты»3.

Сложность рассматриваемых- систем вовсе не является неизбежным следствием чудовищного числа взаимодействий в системе. Поэтому, на мой взгляд, не следует считать сложность ключевым словом новой науки. Самое удивительное в исследованиях по физике социальных явлений — то, что паттерны человеческого поведения оказываются иногда такими простыми и подчиняющимися столь же простым математическим «законам». Когда 200 лет назад первые открытия в социальной статистике продемонстрировали миру удивительные законы сохранения средних значений и заданных форм распределения ошибок, многие были буквально напуганы этим «покушением» на свободу воли человека. Возможно, в близком будущем нам придется смириться с более глубокими открытиями, относящимися к человеческому поведению, и мы убедимся, что в социальных событиях проявляются закономерности фазовых переходов, степенных распределений, самоорганизующихся структур, безмасштабных сетей и т. п.

Не стоит забывать и о том, что мысль о возникновении общества и культуры в результате взаимодействия огромного числа отдельных личностей, руководствовавшихся личными и локальными устремлениями, далеко не нова. В 1908 году немецкий социолог Георг Зиммель, рассуждая о связи физических законов с социальным развитием, писал, что «обществом мы называем просто множество отдельных личностей, объединенных некоторыми взаимодействиями»1. Это определение в 1927 году воспроизвел американский социолог Роберт Э. Парк, указавший, что «институты и социальные структуры любого рода можно рассматривать как продукт коллективных действий»5. Можно сказать, что современное общество продолжает развивать и обобщать эти определения, создавая новые организации и формы коллективного поведения. По-настоящему новым можно считать лишь то, что многие описанные в книге социальные явления (пробки на дорогах, флуктуации экономических показателей, культурные связи) представляют собой не статические, а динамические образования, или паттерны, с неожиданными характеристиками.

Одна из важнейших идей физики общества заключается в том, что коллективное поведение вовсе не продолжение или сложение индивидуального поведения отдельных элементов. Общество не представляет собой «гигантски увеличенную» человеческую личность, а гоббсовский Левиафан не сводится к сумме людей, составляющих государство. Добрые побуждения сплошь и рядом приводят к чудовищным результатам, а добро иногда произрастает в итоге из злых намерений — две вечные темы искусства и литературы. То же отмечал и Адам Смит в Богатстве народов. Конкуренция торговцев, побуждаемых лишь собственным эгоизмом, неожиданно не только приводит к установлению на рынке справедливого уровня цен, но и к удовлетворению всех потребностей общества. «Мы получаем пищу не благодаря доброте булочника, мясника и пивовара, а из-за собственных потребностей и интересов этих людей. Мы обращаемся не к их благородству и гуманности, а к их эгоизму, поэтому нам и следует говорить с ними не о своих потребностях, а о тех преимуществах, которые они получат, занимаясь своим делом»6. Именно поэтому, подчеркивал Смит, любые правительственные меры по регулированию торговли и уровня цен, нацеленные на интересы общества, обречены на неудачу.