– Ага, – кивнул Ямщиков. – Чтобы не провоцировать.

Связаться с Заковским не удалось тоже. Хорошо, хоть Жуков оказался на месте.

– Товарищ Сталин подхватил лёгкую простуду, – сообщил он. – Не паникуй, ничего страшного. Неси службу. – Помолчав, Георгий Константинович добавил: – Но к неожиданностям будь готов.

– Всегда готов, – серьёзно ответил Марков.

* * *

Наум Исаакович Эйтингон, прибывший в Белосток вслед за Ленкой, сейчас оказался в идиотском положении. Приказ Верховного лично ему докладывать обо всех событиях в Белостоке выполнить не удавалось, потому что ни сам Сталин, ни даже Поскрёбышев не брали трубку. Обращаться к кому бы то ни было другому вождь запретил категорически. А сообщить о выводе на ночные улицы дюжины танков (молва увеличила их количество чуть ли не до дивизии полного состава), об аресте неизвестными (они быстро стали известными – Гогулия и несколько боевиков из центрального аппарата НКВД) командующего фронтом Маркова и быстром освобождении его и задержании группы, выполнявшей непонятный, авантюристический приказ, Хозяину следовало срочно. И самому Эйтингону, и его команде надоело скрытно наблюдать за необъяснимой вознёй в приграничном районе. А вмешиваться категорически запрещено. Да и что делать, генерал не знал. Чуть ли не впервые в жизни. И главный террорист Сталина принял решение отправиться в столицу самому. Чуяла его душа: что-то случилось серьёзное, может, даже страшное. А парни понаблюдают. И пока будут докладывать обо всех событиях ему.

Сталин пришёл в себя только на третий день. Он с трудом повёл глазами – тело отказывалось слушаться. Первым вопросом Вождя было:

– Что случилось?

– У вас произошёл удар, – объяснил Лихарев.

Мамсуров отправился «разведывать обстановку» и уже двое суток не давал о себе знать. Валентина это беспокоило, но не слишком. Во-первых, попасть в его жильё, сдвинутое на полминуты во времени, в этой реальности 1941 года не смог бы никто. Так что безопасность и хозяина квартиры, и беспомощного Вождя была гарантирована. Во-вторых, сам Хаджи-Умар был человеком опытным. Выследить и захватить его сумели бы три-пять человек во всей Москве. И ни один из умельцев не работал на Берию. Так уж сложилось исторически. А значит, тревожиться о судьбе диверсанта не стоило. Когда нагуляется, придёт, нажмёт на единственную кнопку приборчика, отдалённо напоминающего миниатюрный пейджер. Резидент услышит сигнал, проверит своими методами, нет ли угрозы, и впустит «кота, который нагулялся сам по себе».

– Тяжёлый? – спросил через минуту Иосиф Виссарионович. То ли он так долго обдумывал ситуацию, то ли мозг ещё работал на малую часть своих возможностей.

– Очень. Если бы не мой браслет, вас никто не спас бы.

Хозяин вновь надолго замолчал.

– Я останусь идиотом? – спросил он наконец дрогнувшим голосом.

– Нет, мышление, да и вся психика восстановится полностью. Но со временем травма будет давать о себе знать. Вам придётся очень строго контролировать себя.

– Кто руководит? – В глазах Председателя Совнаркома мелькнула искра.

– В газетах и по радио объявили, что товарищ Сталин подхватил лёгкую простуду. Каждый день публикуются данные о температуре, давлении, частоте пульса и симптомах болезни.

– Суслики, – хмыкнул больной. – А если бы я отдал богу душу?

– Пока не задавил бы всех конкурентов преемник, было бы то же самое.

– Значит, Лаврентия успели придержать, – прохрипел вождь. – Остальные будут править скопом. Они по натуре вторые, исполнители. Сколько мне лежать?

– Долго. Необходимо, чтобы полностью восстановились клетки головного мозга. Этот процесс подстёгивать нельзя.

– Сдохну?

– Хуже.

– Газеты вы мне принесёте?

– Нет. Дня через три сделаю так, что многое вы сможете видеть своими глазами. Но пока – полный покой.

– Когда я смогу отсюда звонить?

– Кому?

– Надёжным людям. Или вы хотите, чтобы я вышел отсюда никем и ничем?

Габрильянца найти не удавалось. Маркову отвечали, что тот в войсках, что выполняет ответственное задание. Сергей только матерился про себя, ощущая усиливающееся сопротивление каждому отданному приказу. Ямщиков сообщил, что изо всех частей полностью забрали сапёров. Во исполнение приказа комфронтом о срочном строительстве укрепрайонов. В результате пехота сидела в собственноручно отрытых щелях, прикрыть наиболее опасные направления минными полями было некому. Генерал-полковник выехал в расположение 6-го мехкорпуса, который прикрывал Сувалковское направление от 3-й танковой группы Германа Гота. Когда Марков увидел незаконченные ДЗОТы, вынесенные так далеко вперёд, что их быстрее достигли бы немцы, чем наши бойцы, первым побуждением было отдать под трибунал всех, кто проектировал эти опорные пункты обороны.

Вернувшись, комфронтом потребовал от Глыбо все распоряжения последних двух недель, отправленные в войска штабом, и погрузился в бумаги. Через два дня вырисовалась пугающая картина.

Сергей долго вчитывался в приказ отправить всю тяжёлую артиллерию дивизий на полигон Крупки для проведения масштабных учений. На корпусной артполигон в Червоном Бору начальник артиллерии 10-й армии генерал-майор М. М. Барсуков собрал три артполка РГК – 124-й и 375-й гаубичные и 311-й пушечный, все четыре корпусных артполка 10-й армии – 130-й и 262-й корпусные артполки 1-го стрелкового корпуса и 156-й тяжёлый и 315-й корпусной артполки 5-го стрелкового корпуса, оба артполка 86-й стрелковой дивизии – 248-й лёгкий и 383-й гаубичный, 117-й гаубичный артполк 8-й стрелковой дивизии и 7-й гаубичный артполк 7-й танковой дивизии.

За снарядами для тяжёлых орудий посылали не грузовики – их не хватало катастрофически, – а тракторы-тягачи. Пока они проходили 40–60 километров в одну, потом в другую сторону, пушки стояли без боезапаса и без возможности сменить позицию. Какой-то генерал привёз приказ сдать для проверки в мастерской в Риге артиллерийские прицелы.

Эвакуация приграничных аэродромов была отменена. Зато на них развернули монтаж новых самолётов – «МиГов». Из соображений секретности их привозили в разобранном состоянии. И подставляли под удар даже не авиации, а артиллерии германцев, давали возможность особо прытким фашистам захватить летательные аппараты прямо на взлётных полосах, потому что двадцать километров даже пехота на велосипедах может одолеть за два часа. И будет достаточно полуроты автоматчиков, чтобы все военные тайны достались противнику.

Все распоряжения были подписаны начальником штаба фронта Глыбо. И командующим фронтом Марковым.

Марков вызвал Вениамина Захаровича к себе и долго вглядывался в одутловатое лицо и маленькие, отсвечивающие оловом глазки. Генерал тяжело сопел от жары, помаргивал короткими белёсыми ресницами, но смотрел на Сергея Петровича спокойно.

– Вы можете объяснить смысл отданных приказов?