своим присутствием сам маршал и канцлер эльфов. Естественно с ними шли в охранении родственнички Эмиля, вооруженные до зубов и мой знакомый палач. И, как в прошлый раз, глашатый открыв дверь, завопил: «Внимание и повиновение! Ее Величество Александра Аквитанская!» разница с прошлым разом была только в том, что тогда она была — Ее Высочеством. Мы все поднялись на ноги. Александра довольно живо спустилась по лестнице. Подошла к нам. Веером постукивала по ладошке.

— Замечательно господа! Какое жалкое зрелище! И да, кто бы сомневался, вы не прикованы. — Обернулась к палачу. — Я приказала приковать их!

— Они были прикованы Ваше Величество. Но они опять освободились.

Александра повернулась и посмотрела мне в глаза.

— Знаешь, дорогой, я уже ничему не удивляюсь!

Решил перехватить инициативу:

— Ваше Величество, я вынужден заявить решительный протест!

— Правда?

— Да. Это безобразие! Это настоящее беззаконие и беспредел!

— Беззаконие?

— Конечно! Первое — заявляю решительный протест против незаконного задержания! Второе — чудовищные и нечеловеческие условия содержания подследственных! Третье — пытки и издевательства, которым мы были подвергнуты. ВЫ, Ваше Величество посмотрите на кого мы похожи. Анри иди сюда! Это же ни в какие ворота не лезет! До сего дня, я не представлял себе всю глубину падения Вашей, сударыня, пеницитарной системы! Четвертое — где наш адвокат? Я буду жаловаться!

— В спортлото или в этот как его… профсоюз, насколько я понимаю?

Молодец солнышко, запомнила!

— Не только, но еще и в комитет по защите прав потребителей и животных! А это серьезная контора, она шутить не любит. Я возмущен! Как Вы Ваше Величество смогли допустить арест законопослушных и добропорядочных граждан?

Александра даже задохнулась от возмущения. Несколько раз глубоко вздохнула. Ее синие глаза потемнели:

— Я всегда знала, что ВЫ, мой дорогой Александр, наглый негодяй, пройдоха и мерзавец!

— Пятое! Систематические оскорбления и унижения человеческого достоинства! А это уже трибунал!

— Хватит! Достаточно этого балагана!

— Александр! — проговорил маршал. — Ты покалечил имперского посланника!

— Невинные говоришь? — Александра даже зашипела. — Да, ты избил посланника императора! А когда тебя попытались остановить гвардейцы, ты устроил безобразную драку! И еще своих дружков втянул, заорав «Наших бьют!»

— Уверен, это клевета!

— Нет, не клевета! Это произошло на глазах у всего двора! И на моих тоже. Я все видела своими глазами!

Этого посланника я вспомнил. Толстый ушлепок. Мне еще тогда не понравилось, как он смотрел на мою жену! Липким, похотливым взглядом! Но я тогда сдержался. Нужно было соблюдать долбанный этикет. Тем более я был трезв. А сейчас вспомнил как бил его, жестко и ногами в том числе.

— А теперь, — продолжала моя суженная, — полтора десятка гвардейцев находятся в лечебнице! А над посланником до сих пор трудятся трое, ТРОЕ Александр, сильнейших магов-целителей. И только по этому, он еще не умер! Это международный скандал!

— Толстый ублюдок выхватил за дело!

— Это за какое, интересно знать?

— Мне не понравилось, как он на тебя смотрел!

— И как он на меня смотрел?

— Это не телефонный разго…, тьфу, это чисто семейный, интимный разговор!

Неожиданно Александра стала присматриваться к нам. Посмотрела на меня более внимательно, потом на остальных узников.

— Алисия! Да они опять пьяные! — Александра разозлилась окончательно! — Кто дал им вина? — Посмотрела разъяренно на палача. Тот побледнел и вжался в стену.

— Никто, Ваше Величество! Им вина не давали! Только ведро воды, как вы и распорядились!

Александра подошла к ведру. Там на четверть еще оставалось вино.

— Так. — Протянула она. Посмотрела на Хоттабыча. — Анри, это твоя проделка?

— Нет, Ваше Величество.

— Не лги мне!

— Это не Анри. — Вступился я за парня. — Это божье проведение. Боги сжалились над бедными узниками замка Иф и послали им амброзию. Не пьянства ради, а сугубо, для поправки здоровья!

— Убрать! — палач подхватил ведро и метнулся к выходу. Через несколько секунд нарисовался опять, уже без ведра.

— Значит так. — Из глаз ненаглядной вот-вот должны были посыпаться искры. — Вы все будете находиться здесь до тех пор, пока не протрезвеете. — Повернулась к палачу. — Ничего не давать, а воды особенно!

— Это жестоко, Александра! — Попытался воззвать к ее милосердию. — В прошлый раз, ты мне пообещала хотя бы кружку воды и кусок хлеба.

— Обойдешься!

Посмотрел на Александру:

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормлённый в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном,

Клюет, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно;

Зовет меня взглядом и криком своим

И вымолвить хочет: «Давай улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора!

Туда, где за тучей белеет гора,

Туда, где синеют морские края,

Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

Поднял вверх руку со сжатым кулаком: — Свободу попугаям и Анжеле Дэвис!

Александра еще какое-то время смотрела на меня. Ее злость прошла. В глазах была тоска и боль. Подошла ко мне ближе.

— Спасибо тебе Саша. Ты сделал мне хороший подарок к свадьбе. — Развернулась и пошла к выходу. Алиса испепеляющее смотрела на Эмиля. Потом укоризненно посмотрела на меня и покачала головой. Повернувшись, пошла вслед за Александрой.

Остальные тоже потянулись за ними. Девушки так ничего и не сказали. Единственное, Ондина и эльфийка, ни как не могу запомнить ее имя, все время закрывали в ужасе свои ротики ладошками, глядя жалостливо на Анри.

Стало стыдно! И, правда, как накуролесили изрядно.

— Саш! — Крикнул ей. Она остановилась на лестнице, посмотрела на меня. — Прости непутевого! — Она отрицательно качнула головой и стала подниматься выше.

Когда была уже около двери, опять окликнул ее:

— Александра! — Она снова посмотрела на меня. — Никогда, любимая, не говори никогда! — Ничего не ответив, скрылась за дверью.

— Да, ребята. Натворили вы делов. — Сказал маршал, когда женщины покинули нашу камеру.

— Есть такое, маршал. Сделанного — не воротишь. Но я не жалею. Жалею только об одном, что эта тварь все еще жива. Когда его подлечат, отправьте назад к императору и приложите послание, что отправка к нам таких уродов, есть прямое оскорбление Ее Величества и меня тоже. Мне не нравиться, когда на мою жену смотрят грязными, похотливыми взглядами и даже не скрывают этого!

— Может ты, Александр, сгущаешь краски?

— Нет, не сгущаю.

— Он родственник императора!

— Да мне наплевать, чей он там родственник! Хоть Папы Карло! И если императору будет что-то не понятно, я могу ему сам лично все объяснить на пальцах!

— Вот этого не нужно! Ладно, посидите здесь, до завтра. Александр,