Вика обмер, вспомнил ночной рассказ: теперь Бэр ему не простит, что Виктор был слушателем? Нет, похоже, наоборот. Бэр не сознается и никогда ему, Виктору, не даст припомнить, что он, Бэр, от бессонницы что-то в подобном роде рассказал.

— Вот что, Зиман, здесь торчать у меня нет намерения. Не мучайтесь. Обещаю, увидите, мы их выручим для вас, ваши тетрадочки. Давайте в агентский зал. Посмотрим, что там набралось по Ватрухину. Подхватим мой чемодан. Потом посадите меня на такси. А, Роберт. Ну что? Я прощаюсь с вами, Роберт. Сэм Клопов где? Придет? Ну пускай он тогда и подменит Зимана. Пока тот ходит по аппойнтментам. Не забудьте составить сводку по ватрухинским офертам. Зиман, там сосисочная на переходе. Пожуем сосисок, а? Так о Москве. Я сегодня же свяжусь с Павлогородским. Узнаю, может ли он выведать у кагэбэшников, их ли это работа. Если да, решим вопрос. Как они любят говорить. Решим вопрос. Пусть прекратят запугивание за Ватрухина. Может, денег им надо. Узнаем, как они опять же говорят, цену вопроса.

— Кстати о цене вопроса. Не хотелось бы, чтоб (помня беседу украинок над яичницами, мысленно добавил Виктор) все-таки пугальщиком оказался наш новообретенный Хомнюк.

— Ну и в этом я тоже разберусь… Разузнаю и про Хомнюка. Позвоню, и договоримся, что ему ответить. Давайте зайдем в самообслуживание и возьмем сосиски с претцелями. Давненько я не едал этого мусора. Хотя нет, месяц назад в Мюнхене ел. На Виктуалиенмаркт, белые. Те мюнхенские, которые везут сюда, пока они доезжают до Франкфурта, это уже не то. Их надо есть в то же утро, когда их приготовили. Ну? Как? Берем, конечно, франкфуртские. Будете пиво? — Бэр озирается, не закрывая рот. Он фонтанирует в застольном духе, в своем обычном жанре. — Предпочитаю текляшки. О знаменитых заведениях пора вообще забыть. Чем дольше я живу, тем больше их не могу выносить. В них, кстати, ничего уже прежнего не остается. В «Тортони», в Буэнос-Айресе, у Пласа де Майо, вы давно там не бывали, Зиман? Три отвратительные статуи изображают Борхеса, Гарделя и Альфонсину Сторни. Борхес, навалившийся на палку, это надо видеть. Кажется, на его плечах весь кич и все убожество мира. Гардель… Вольвер…

— Альмодовар.

— Да, Зиман. Вот и я о чем. Кстати, я тут побывал и в «Греко» в Риме — огорчился. Такая же мертвечина, как и мумифицированные «Флор» и «Дё Маго» в Париже. И «Никербокер»…

— Даже в «Липпе» публика уже не та и официанты не те.

— Я в Праге вообще отказался от мысли идти в «У Флеку» и двинул прямиком в «Златого тигра»!

— К тому же «У Флеку» уже давно переименовали в «У Швейка», — парировал Вика. — Там теперь очень маленькие порции бехеровских шкварок, горелый жир, дороговизна.

— В «Златом тигре» лучше. Это пивная Богумила Храбала. Там говорят только по-чешски. С туристами неласковы. А мне только того и надо.

— А вот в «Оскаре» тутошнем, Бэр, что-то происходит не то. В понедельник я заказал у них борщ, они принесли ромбовидную нарезку чего-то багрового на плоской тарелке.

Подбежал мимобежавший Роберт по пути в павильон к французам. Пригнувшись к Виктору, шепнул полураскрытыми губами — а ты смотришь в расписание? Чего не ходишь на встречи-то? Были только что из «Фаррар Страус» и ушли, просидели пятнадцать минут. Ты с ума сошел? Разве так обращаются с «Фаррар»? Косясь на Бэра, Виктор шепчет в ответ, что мигом свяжется с Робертом, когда кончит общаться с Бэром. И что тогда все-все объяснит.

— Еще тебе принесли русское предложение.

Виктор пробегает глазами листок.

Имею предложение перевести Вашими талантом и умением написанные мною книги и издать в Италии, для самого широкого ознакомления. Данные книги написаны мной способом автоматического письма в течение 2003 и 2004 годов. Информация поступала от представителей Высокоразвитой Цивилизации, находящейся в Далеком Космосе, и которые желают обратить внимание всех Людей Земли на необходимость самых широких перемен в общественно-социальном устройстве Планеты Земля. Высылаю Вам для предварительного ознакомления перечень названий книг, которые мне предстоит написать. Рукописи написаны обыкновенной чернильной ручкой, но текст хорошо понятен.

Тем временем Бэр, похоже, начинает испытывать джетлаг и того гляди покатится с табурета. Сокрушенно поцокав на совершенно уничтоженный кетчупом галстук «Маринелла», срывает его, сует в боковую пазуху рядом стоящего чемодана — придется или выбрасывать, или в химчистку отдавать.

— Не беда, — хрюкает Бэр. — Полагаю, мамзель Мирей напаковала достаточно галстуков? Ситуация будет формальная, похороны и встречи на правительственном уровне… Ну, надо думать, она все, что требуется, заложила. Как она, кстати, там, не проявилась ли, обезглавленная?

Вика пожал плечами в ответ. Интересно, что Бэр считает отрезанную голову розыгрышем. А вот что если Виктор возьмет в ответ да и ляпнет: «От глупой ревности одурела и не выходит на связь четвертый день»? Или даже, страх подумать — если Виктор искренне произнесет: «А может, ее и впрямь убили, или как минимум похитили, и вовсе не шутка это и не вымысел, не госпожа Бонасье, госпожа осталась в отрочестве, тут какая-то взрослая дикость, и я не чувствую земли под собой, потому что Мирей действительно улетучилась»?

Боже сохрани: Бэра сейчас и волновать нельзя, и подключать к розыскам тоже невообразимо.

— Вы, пожалуйста, мне купите в России нафтизина пузырьков пять. И еще. В Москве три градуса.

— Вероятно, снег? Там всегда снег? Если не выпал, так выпадет, чую я…

Тут как раз и позвонили из магазина. Посыльный уже на выходе с выставки, подвез теплые штаны и ботинки на толстой подошве — добротные, топорные. И удобную «Монклер», специально разработанную для прогулок на высокогорных лыжах в ветреную погоду.

Бэр отщелкнул чемодан, глянул мельком:

— Похороны официальные. Хорошо, что я успел заказать черный костюм: вон он, вероятно, в мешке «Карачени». Думаю, что по российскому обычаю мне обязательно предложат стать в почетном карауле. Постоять столбом. Вообще-то начинает хотеться спать. Как бы стоя не заснуть. Смену времени вдруг почувствовал.

— Вот и я чего боюсь, — поддакнул Вика. Он и впрямь был уже почти в обмороке. Чуть не сболтнул Бэру, что сейчас, его отправив, рассчитывает поспать час в самолете, вылетев тут же в Милан искать Мирей.

Словами прощания они обмениваются, уже выйдя с территории выставки. Прокручиваются в динозаврьей грудной клетке, инстинктивно защищая ребра. Посыльный там, явно устал ждать. Пакеты переходят из рук в руки, все прощаются. Бэра с докомплектованным чемоданом и уже в «Монклере» Вика пихает в такси, где тот роняет голову на грудь, испуская ровный храп. Сам же Вика, чтобы утрясти мысли в одуревшей голове, решается на пеший бег к гостинице. Купив зонт у пакистанца (свой оставлен на радио в Кельне), уставляет его против ветра, хлещущего в лицо. Зонт тут же схлопывается, приходится пальцем сильно жать. На пальце мигом режется кожа. Пластырь — какие пластыри, все же оставлено в Милане. В квартире. В нехорошей квартире. Там странности какие-то. Ага, четверг, как раз сейчас должна прийти Доминга. Позвоним-ка к себе на квартиру и узнаем, как дела.