Очень многие в эти месяцы чувствуют, что все кончено, говорят об этом друзьям, пишут в дневниках. И это даже не революционеры, которые часто выдают желаемое за действительное, – нет, самые обычные люди, не испытывающие от этих мыслей никакой особой радости или подъема. О скором конце режима говорят и пишут даже самые верные монархисты.

Это ощущение есть в Царском Селе. «Скоро всех нас повесят на фонарях», – часто, при свидетелях, говорит адъютант императора адмирал Константин Нилов. А старая фрейлина Нарышкина рвется уехать из Царского Села хотя бы на месяц, на время Великого поста – потому что императрице она помочь никак не может, говорить им не о чем, и вообще Александра находится «под сатанинским влиянием».

Это ощущение есть в Москве. «Я часто ломаю голову над вопросом, чем можно спасти монархию? И право, не вижу средств», – пишет в конце января публицист-монархист Лев Тихомиров.

Это ощущение есть по всей стране. Жандармский офицер Павел Заварзин несколько месяцев едет на поезде на Дальний Восток и обратно: сначала из Петрограда до Владивостока, а потом обратно – до Архангельска. Он удивляется тому, как уверенно и спокойно всюду, в вагонах, на улицах говорят о неминуемой революции и скором отречении императора. Убийство Распутина все одобряют («Собаке – собачья смерть»), императорскую чету ненавидят («Не стоит о них и говорить! Они скоро уйдут») и мечтают о правительстве, ответственном перед Думой. Жандарм сначала в ужасе – оттого, что за это никого не наказывают. Но к середине пути понимает, что невозможно наказать всех: «Власть атрофирована и мы находимся на краю бездны».

22 февраля император решает вдруг уехать в Ставку. Зачем – неясно. Ему там особенно нечего делать. Он уехал с военного совета в конце декабря – и так и не возвращался туда с тех пор. Наступление намечено на весну – впрочем, император совсем не интересуется положением дел на фронте. Он просто вдруг не выдерживает атмосферы Царского Села – и решает сбежать. Срывается от жены и детей, оставляет больного Алексея – и через несколько дней будет с удовлетворением писать жене из Могилева, что «отдыхает головой».

На следующий день после его отъезда у детей начинается корь, следом заболевает Вырубова. Императрица переодевается в платье медсестры и начинает за всеми ухаживать. Дворец в Царском Селе превращается в лазарет.

В тот же день, 23 февраля, в Петрограде начинаются беспорядки. Из-за отсутствия хлеба толпа горожан начинает митинговать. Общественный транспорт перестает ходить. Останавливаются заводы – бастует до 70 тысяч человек. «Мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, просто для того, чтобы создать возбуждение», – пишет императрица мужу. 25 февраля полиция открывает огонь, есть убитые. Командующий столичным военным округом Хабалов по распоряжению императора запрещает какие-либо массовые собрания на улицах – но выходит еще больше народу. И жертв становится больше.

Прежде всякий раз после отъезда императора в Ставку Александра де-факто брала на себя управление государством и принимала министров с докладами. Но сейчас ситуация иная – она занимается больными, а государственные обязанности передает подружке, Лили Ден. 26 февраля она, например, вместо императрицы принимает чиновника из МВД, который приехал с докладом от Протопопова. Тот докладывает, что ситуация под контролем, министры решили принять энергичные меры и надеются, что уже завтра все будет спокойно.

Впрочем, занятость не мешает императрице съездить на могилу Распутина, помолиться там и даже послать императору кусочек дерева с места его погребения. «…Мне кажется, все будет хорошо, – пишет она мужу, – солнце светит так ярко, и я ощущала такое спокойствие и мир на его дорогой могиле. Он умер, чтобы спасти нас».

25 февраля трамваи уже не ходят, и столичная элита пешком добирается в центр города. В Михайловском театре дают «Маскарад» по трагедии Лермонтова. Режиссер Всеволод Мейерхольд репетировал спектакль пять лет – это зрелищное шоу с грандиозными декорациями, которые сползают со сцены прямо в зрительный зал. Все билеты распроданы за несколько месяцев до премьеры. У подъезда театра – сплошные ряды черных автомобилей. Собралась «вся знать, вся огромная петроградская плутократия и бюрократия», как пишет газета «Театральная жизнь».

В городе стреляют, в день премьеры шальная пуля убивает зрителя прямо на пороге театра. По сути, пока столичная элита сидит в театре, в стране начинается революция, настоящей сценой становится сам Петроград.

Пресса привычно не оставляет от спектакля камня на камне. Газета «Театральная жизнь» пишет, что в театре «Вавилон бессмысленно нелепой роскоши», публика ахает: «Ах-ах-ах, как пышно, как богато!» – а в двух километрах «толпы людей кричат "хлеба", и какие-то протопоповские городовые поливают этих голодных людей из пулеметов».

В конце спектакля на сцену выходит церковный хор и начинает отпевание – а потом опускается занавес, напоминающий погребальный саван. Выглядит так, будто отпевают и хоронят зрительный зал.

В 8 часов утра 27 февраля члена Государственной думы Александра Керенского будит жена. Звонил его товарищ, депутат Некрасов, просил передать срочные новости: в Волынском полку восстание, Думу распускают, Керенского срочно ждут в Таврическом дворце. Керенский бросается к телефону узнавать подробности, потом в Думу, которая находится в пяти минутах от его дома.

Солдаты в казармах Волынского полка встали намного раньше Керенского. Построение было назначено на 7 утра, но они собрались в 6. Унтер-офицер Кирпичников предложил не слушаться офицеров и больше не стрелять в демонстрантов в городе, а когда придут офицеры – закричать «Ура!» и разоружить их. Солдаты охотно согласились.

Офицеры действительно заходят в казарму в 7 утра. На приветствие «Здорово, братцы!» солдаты отвечают: «Ура!» и «Уходи, пока цел» – и начинают греметь прикладами о землю. Офицер Лашкевич пытается крикнуть «Смирно!», чтобы зачитать приказ командующего столичным военным округом Хабалова и телеграмму императора. Его никто не слушает. Он выбегает – и тут же получает пулю в спину.

Волынский полк, теперь уже под командованием Кирпичникова, идет к казармам Преображенского и Литовского полков, и они присоединяются к восставшим. Потом в толпу солдат вливаются рабочие орудийного завода – и все вместе идут захватывать и поджигать административные здания. Примерно в этот момент и просыпается Александр Керенский.

Пока он идет в Думу, солдаты и рабочие захватывают Арсенал и поджигают окружной суд. О случившемся быстро узнают командиры соседних полков. Московский полк, все еще лояльный правительству, выводят на Литейный мост, чтобы остановить мятеж. Перестрелка заканчивается очень быстро: Московский полк убивает собственных офицеров и тоже присоединяется к восставшим.