Костел Св. Сердца. Почтовая открытка, продававшаяся для привлечения средств на постройку костела. Из фондов РНБ

Еще в XVIII в. в церковной ограде стали устраивать захоронения. С годами кладбище расширялось и превратилось в самое крупное за Невской заставой. Оно называлось Фарфоровским, а также Спасо-Преображенским – по имени стоявшего на ней храма. Кладбище начиналось от Невы и шло длинной полосой за Кладбищенскую улицу (ныне этот ее участок носит имя улицы Бабушкина). Ограничивалось кладбище с одной стороны постройками Фарфорового завода, а с другой – Патриотическим переулком (ныне переулок Матюшенко).

В 1902 г. на кладбище заложили церковь во имя Сошествия Святого Духа, освященную осенью 1912 г. нарвским епископом Никандром. Сооруженная по проекту академика А.Ф. Красовского, она была по-своему уникальна, ведь фарфоровый иконостас для церкви выполнили на Императорском фарфоровом заводе.

В 1920 – 1930-х гг. Спасо-Преображенское, или Фарфоровское, кладбище повторило скорбную судьбу десятков городских погостов, уничтоженных, стертых с лица земли.

Путеводитель по Ленинграду 1931 г., говоря о Спасо-Преображенском кладбище села Фарфорового, делал крошечную ремарку: «При прокладке линии трамвайных путей расширенный проспект прошел по месту, занятому прежде могилами (кости перенесены в братскую могилу)».

В том же 1931 г. специальная комиссия признала, что некоторые надгробия на кладбище представляют «художественную и бытовую ценность». Их разрешалось оставить на месте, а остальные (по-видимому, никакой ценности не представлявшие) полагалось сдавать в металлолом. В 1932 г. снесли Преображенскую церковь, при этом погибли все захоронения внутри храма, в том числе могилы министра уделов графа А.П.Гагарина, министра финансов графа Д.А. Гурьева и статс-секретаря Николая I историка и литератора Н.Н. Муравьева. Осенью 1938 г. закрыли Духовскую церковь, приспособив ее под склад и картофелехранилище.

Все 1930-е гг. шел процесс уничтожения старинного кладбища. Судя по сообщениям официальной печати (а другой тогда и быть не могло!), трудящиеся района всем сердцем приветствовали эти действия. Только три захоронения с Преображенского кладбища перенесли в другие некрополи: прах литератора Ивана Панаева перезахоронили на Литераторских мостках Волкова кладбища, а надгробия жены сенатора Надежды Казадаевой и генерал-майора Николая Саблукова – в некрополь XVIII в. Александро-Невской лавры.

На месте кладбища в начале 1960-х гг. появился кинотеатр «Спутник». Кстати, он представлял собой первый проектный вариант типового широкоэкранного кинотеатра на 1060 зрителей.

Духовская церковь на Фарфоровском кладбище. Фото 1950-х гг.

По соседству с уничтоженной Духовской церковью построили станцию метро «Ломоносовская», открытую в декабре 1970 г. Что делали строители метро с останками людей, захороненных на бывшем кладбище, остается неизвестным. Однако и потом уничтоженное кладбище периодически давало знать о себе. На его следы в конце 1980-х гг. наткнулись строители, когда рыли котлованы под трамвайную эстакаду у Володарского моста. Правда, о тех находках тогда узнали очень немногие. А вот события, развернувшиеся вокруг бывшего Фарфоровского кладбища в 2008 г., получили огромный общественный резонанс в масштабах всего города.

Тогда появился план сооружения на углу улиц Бабушкина и Полярников, возле наземного вестибюля станции метро «Ломоносовская», многофункционального торгово-развлекательного комплекса.

Местные активисты собирали подписи жителей против строительства, проводили пикеты и митинги. Установленный вокруг будущей стройки забор противники стройки «украсили» лозунгами: «Строительство незаконно! Здесь было кладбище!»

Конфликт вокруг бывшего кладбища развернулся нешуточный. В результате торговый комплекс на его месте так и не появился…

И еще несколько штрихов к портрету слободы, или села Фарфорового. Местность возле Фарфорового поста – нынешней станции Фарфоровская, что в десяти верстах от Петербурга по Николаевской железной дороге, стало перед революцией одним из мест обитания петербургских «босяков». На такую картину наткнулся сотрудник суворинской газеты «Вечернее время», побывавший здесь в июле 1913 года. Его взору предстало обиталище «лесных людей», которые жили тут зимой и летом, строили для себя шалаши из сухих веток можжевельника и рогож. Только местные старожилы знали извилистые тропинки среди болот, которые вели сквозь непролазную чащу к шалашам «лесных людей». Средства к жизни они добывали, занимаясь продажей на городских кладбищах венков из ельника и метел. Смыслом же их жизни, как это ни печально и обыденно, была водка.

На вопрос репортера «Вечернего времени», что заставляет их жить вдали от людей, «лесные люди» отвечали: «Нас никто здесь не беспокоит, мы ведь прописаны в селе Александровском, а потом, живя здесь на вольном воздухе и имея бесплатную квартиру, получаем возможность пропить лишние три-четыре рубля в месяц». Однако городок «лесных людей» вовсе не был простым сборищем вольного люда. У них была своя организация во главе со старостой, который следил за порядком. Ослушники подвергались изгнанию из «лесного рая», ведь «лесным людям» вовсе не были нужны осложнения с полицией, с которой они жили по принципу: мы вас не трогаем, и вы нас не касайтесь.

К «лесным людям» нередко приходили гости из города, и тогда у них происходили своего рода «ассамблеи». Это особенно пугало добропорядочных обывателей близлежащих мест, которые вынуждены были мириться с соседством с «лесными людьми». «Среди ближайшего населения «лесные люди» пользуются доброй репутацией: своих не трогают, – отмечал репортер „Вечернего времени“. – А раз не трогают, пусть живут себе на здоровье. Только бы не приглашали из города гостей, которые придерживаются иных взглядов».

Так называлась местность от нынешнего Театрального моста, перекинутого через канал Грибоедова в месте соединения канала с Мойкой, к Дворцовой площади и Адмиралтейству, так как здесь в самые первые десятилетия существования Петербурга селились шведы и финны. Некоторые из них переехали из разоренного войной Ниеншанца.

Возникшая слободка получила характерное название «Финские шхеры», поскольку, по словам современника, в ней жили «большей частью финские и шведские изгнанники». Речь шла о шведском и финском населении Ингерманландии, вынужденного перебраться в новый город из своих мест, опустошенных Северной войной. Как писал очевидец, население этой слободы ютилось в «маленьких домишках, которые пристроены друг к другу, как ловушки для синиц, как кто сумел».

Название этих слободок в старину связывалось с хлебными провиантскими магазинами. Одна такая слобода получила название по складам, находившимся некогда на берегу Мойки. От нее пошло название существовавшего в середине XIX в. Хлебного переулка между Английским проспектом и рекой Пряжкой.