Удивительно многообразен край, окружающий Петербург! На его землях обнаружены следы почти всех времен, начиная от доисторических, эпох Великой Римской империи и Древней Руси.

О том, что Старая Ладога, прежняя Ладога, – это первый стольный град Древней Руси, уже давно известно. И 1250-летие Старой Ладоги, отмеченное в 2003 году, было вычислено не по летописям, а путем точного научного анализа. Самая древняя находка из исследованных радиологическим анализом бревен староладожских построек, найденных археологами, относится как раз к 753 году. Эта дата никем не оспорена.

Любопытно и то, что на раскопках в Старой Ладоге археологи встречают предметы как отечественного, так и «импортного» производства, причем многие отечественные вещи сделаны с таким высоким качеством мастерства, что ничуть не уступают своим скандинавским аналогам.

«Не надо представлять наших предков в виде неграмотных, диких варваров, обутых в лапти, – кстати, в той же Ладоге была распространена кожаная обувь, это доказали наши раскопки, – считает доктор исторических наук, бессменный руководитель Староладожской археологической экспедиции Анатолий Николаевич Кирпичников. – По нашим данным, ладожане были универсальными людьми – мастерами и купцами одновременно. Это был активный слой энергичных горожан. Мы чувствуем по этим раскопкам, что горожане были сообществом вольных мастеров, а Ладога – своеобразным вольным городом. И сельские жители тоже владели навыками ремесленного мастерства, а вовсе не были угнетенными пахарями – об этом тоже свидетельствуют раскопки».

Старая Ладога – настоящий кладезь, поистине неисчерпаемый. Как отмечает Анатолий Кирпичников, здесь сосредоточены фундаментальные ценности отечественной и мировой истории и культуры.

«Как бы много ни было сделано специалистами по открытию и сохранению исторических богатств Старой Ладоги, они и теперь, по образному выражению Николая Рериха, словно неотпитая чаша, – говорит Анатолий Николаевич. – Еще многие поколения будут восхищаться ее великим культурным наследием, как уже открытым, так и еще неизведанным».

Но не только Старая Ладога повествует нам о древностях нашего края. Манят исследователей курганы и городища, места былых битв и сражений. А может быть, история северо-западных земель еще глубже уходит в даль веков?

Настоящей сенсацией стала находка в Тосненском районе бронзовой шпоры, относящейся к эпохе Римской империи и Великого переселения народов. Ее обнаружили совершенно случайно осенью 2012 года при проведении поисковых работ на местах боев Великой Отечественной войны. Артефакт передали в Тосненский краеведческий музей.

Эксперты засвидетельствовали, что находка имеет большое научное значение. Археологи, изучающие южное Приневье, констатировали, что до настоящего времени в этой части Ленинградской области не было известно ни одного предмета, датирующегося римской эпохой. Впрочем, находка явилась «ожидаемым сюрпризом» для ученых, поскольку она заполнила собой белое пятно на археологической карте Ленобласти между Ижорским плато, Полужьем и Поволховьем, где памятники римской эпохи стали открываться в последние десятилетия…

Одним словом, наш край, тот, что на многие десятки верст распростерся вокруг Петербурга, – настоящая энциклопедия русской жизни, истории России, российской государственности. Это многовековая история взаимоотношения народов. Ведь не с Петра началась история приневских земель. Слова о «пустынных волнах», на берегах которых стоял Петр Великий, – не более чем красивая поэтическая метафора.

«Только когда мы знаем, какая культура стоит за нами, мы более правильно себя ведем, – уверена директор Центра коренных народов Ленинградской области[1] этнограф Ольга Конькова. – Ощущение того, что за тобой стоит великое прошлое твоих предков, реально меняет жизнь, заставляет человека с большей ответственностью относиться к своим поступкам. Не случайно поэтому сегодня в школах занимаются родословными: это очень положительным образом влияет на психологию ребенка. Приобщение сегодняшних жителей Ленинградской области к культуре коренных народов, внедрение мысли о том, что прошлое народов, которые здесь жили, велико и прекрасно, способно реально менять психологию людей.

Даже если мы не имеем кровного отношения к тем коренным народам, все равно – это наша земля, это родина наших детей. И не знать ее истории, думать, как некоторые, что история началась здесь с Петра I, это обрезание крыльев за спиной»…

Впрочем, конечно, история последних веков для нас гораздо ближе и понятнее, чем далекой древности. Особенно притягивает эпоха рубежа XIX–XX веков, которой уделено немалое место в этой книге. Исторические аналогии и параллели так и напрашиваются сами.

Чем мы отличаемся от наших недавних предков, чем они отличались от нас? В чем были наивны они, в чем нам стоит поучиться у них? И почему они не смогли сберечь свой мир, почему практически все, что годами, десятилетиями созидали они вокруг себя, сгинуло в считанные годы революции и Гражданской войны? Была ли их в этом вина или таков был неумолимый ход истории? И кто распоряжался этим ходом истории? Было ли предопределено то, что случилось с Россией в ХХ веке? И почему не удался глобальный эксперимент послереволюционных лет по построению новой жизни?

Все эти вопросы сразу же встают, как только погружаешься в тот мир, одновременно и похожий, и непохожий на наш.

Для примера – характерный взгляд современника на близкую ему действительность. На протяжении летних месяцев 1913 года в газете «Вечернее время» регулярно печатались путевые заметки петербургского спортсмена-автомобилиста Лаврецкого, в которых он подробно рассказывал о своем путешествии на «моторе» из Петербурга в Германию. Во всех мельчайших деталях и подробностях описывал он свои впечатления, курьезы и недоразумения, в которые приходилось попадать. Сегодня читать эти путевые заметки очень любопытно, замечая, что изменилось, а что осталось неизменным.

Старт автопутешествия Лаврецкого был дан поздним вечером одного из июльских дней 1913 года. В Петербурге царствовали белые ночи, и все окутывал загадочный полусумрак. «Несколько взволнованный шофер, какая-то женщина, которая пришла его провожать, были на углу Владимирского и Невского, – сообщал Лаврецкий. – Потом загудела наша труба, распугивая извозчиков, и мы поехали». Московские ворота «проглотили автомобиль и выбросили нас». Машина устремилась к Гатчине по шоссе, которое Лаврецкий оценил как «сравнительно хорошее».

«Гатчина приплыла к нам сначала гимназистами и барышнями, а потом прелестный обелиск указал нам скорейший путь на Лугу», – описывал путь Лаврецкий. Под Лугой случился первый курьез: подъезжая к городу, путешественники решили уточнить, сколько им еще ехать. Навстречу им попались два мужичка: один пьяный, другой трезвый. Пьяный ответил: «Верст двенадцать будет», а трезвый сообщил, что уже верст восемь, как проехали поворот на Лугу. Путешественники не поверили пьяному, а зря: дорогу, в отличие от трезвого, он указал правильно. Покружившись по шоссе, путники выехали на то же самое место, где беседовали с пьяным и трезвым и, вняв теперь совету пьяного, двинулись по верной дороге.