образом только при том условии, что занимающиеся ими захотят действовать добросовестно, будет наименее устойчивым; но для того чтобы оно могло устоять, его дела должны быть упорядочены таким образом, чтобы те, кто направляет их, не могли быть склонены к недобросовестности или дурным поступкам, все равно, руководствуются ли они разумом или аффектами. Да для безопасности государства и не важно, какими мотивами руководствуются люди, надлежащим образом управляя делами, лишь бы эти последние управлялись надлежащим образом. Ибо свобода или твердость (fortitudo) души есть частная добродетель, добродетель же государства – безопасность (securitas).

§ 7. И наконец, так как все люди – как варвары, так и цивилизованные – повсюду находятся в общении и образуют некоторое гражданское состояние, то ясно, что причин и естественных основ государства следует искать не в указаниях разума (Ratio), но выводить из общей природы или строя людей. Это я и решил сделать в следующей главе.

Глава II

О естественном праве

§ 1. В нашем «Богословско-политическом трактате» мы вели речь о естественном и гражданском праве, а в нашей «Этике» мы выяснили, что такое преступление (рессаtum), заслуга, справедливость, несправедливость и, наконец, что такое человеческая свобода. Но для того чтобы читающие этот трактат не имели нужды искать в других сочинениях то, что составляет существо настоящего, я решил вновь выяснить это здесь и обстоятельно доказать.

§ 2. Каждая естественная вещь может быть представлена адекватно, независимо от того, существует ли она или нет. Поэтому как начало существования естественных вещей, так и их пребывание (упорство – perseverantia) в существовании не могут быть выведены из их определения (definitio). Ибо их идеальная сущность остается той же самой после начала существования, какой она была до начала. Следовательно, как начало их существования, так и их пребывание в существовании не могут следовать из их сущности, но для продолжения существования они нуждаются в той же мощи, в какой нуждались для его начала. Отсюда следует, что мощь естественных вещей, благодаря которой они существуют, а следовательно, и действуют, не может быть ничем другим, как самой вечной мощью (могуществом – potentia) Бога. Ведь если бы это была какая-нибудь другая, сотворенная [мощь], то она не могла бы сохранить самое себя, а следовательно, и другие естественные вещи; но сама для пребывания в существовании нуждалась бы в той же мощи, в какой нуждалась для его начала.

§ 3. Отсюда же, т. е. из того, что мощь естественных вещей, благодаря которой они существуют и действуют, есть сама мощь Бога, мы легко поймем, что такое право природы. Ведь так как Бог имеет право на все и право Бога есть не что иное, как сама мощь Бога, поскольку она рассматривается как абсолютно свободная, то отсюда следует, что каждая естественная вещь имеет от природы столько права, сколько имеет мощи для существования и действования; ибо мощь каждой естественной вещи, благодаря которой она существует и действует, есть не что иное, как сама мощь Бога, которая абсолютно свободна.

§ 4. Итак, под правом природы я понимаю законы или правила, согласно которым все совершается, т. е. самую мощь природы. И потому естественное право всей природы и, следовательно, каждого индивидуума простирается столь далеко, сколь далеко простирается их мощь. Значит, все то, что каждый человек совершает по законам своей природы, он совершает по высшему праву природы и имеет в отношении природы столько права, какой мощью обладает.

§ 5. Если бы с человеческой природой дело обстояло таким образом, что люди жили бы по предписанию разума и не уклонялись бы в сторону, то право природы, поскольку оно рассматривается как свойственное человеческому роду, определялось бы одной мощью разума. Но люди скорее следуют руководству слепого желания, чем разума; и потому естественная мощь, или право людей, должно определяться не разумом, но тем влечением (appetitus), которое определяет их к действию и которым они стремятся сохранить себя. Я признаю, конечно, что те желания, которые возникают не из разума, суть не столько деятельные состояния человека (actiones), сколько страдательные (passiones). Но так как мы говорим здесь о совокупной мощи природы, или праве, то с этой точки зрения мы не можем признать никакой разницы между желаниями, возникающими из разума, и желаниями, возникающими из других причин; ибо как те, так и другие суть действия природы и выражают ту естественную силу, которой человек стремится утвердиться (упорствовать – perseverare) в своем бытии. Ведь человек – мудр ли он или невежествен – есть часть природы, и все то, чем каждый определяется к действию, должно быть отнесено к мощи природы, поскольку именно она может быть определена природой того или другого человека. Ибо человек – все равно, руководствуется ли он разумом или одним только желанием, – действует исключительно лишь по законам и правилам природы, т. е. (согласно § 4 наст. гл.) по естественному праву.

§ 6. Большинство же убеждено в том, что невежды скорее нарушают порядок природы, чем ему следуют, и что люди в природе являются как бы государством в государстве. Ибо, по их мнению, дух не создается какими-либо естественными причинами, но творится непосредственно Богом и настолько независим от остальных вещей, что имеет абсолютную власть самоопределения и надлежащего пользования разумом. Но опыт с полной убедительностью учит нас тому, что не более в нашей власти иметь здоровый дух, чем здоровое тело. Затем, так как каждая вещь стремится, насколько это зависит от нее, сохранить свое бытие, то мы отнюдь не можем сомневаться в том, что, будь равно в нашей власти как жить по предписанию разума, так и руководствоваться слепым желанием, все руководствовались бы разумом и мудро устраивали бы свою жизнь. А это бывает весьма редко, так как каждый влеком своею страстью (voluptas). He разрешают этой трудности и те теологи, которые утверждают, что причиной этой немощности является порок человеческой природы, или грех, ведущий начало от грехопадения прародителя. Ведь если во власти первого человека было как устоять, так и пасть и если при полном обладании своим духом он был неиспорчен по природе, то кто мог добиться того, чтобы он, знающий и разумный, все же пал? «Он был обманут дьяволом», – отвечают на это. Но кто же был обманувший самого дьявола? Кто, спрашиваю я, сделал его самого, совершеннейшее из всех разумных созданий, столь безумным, что он захотел стать выше Бога? Разве не стремился он, существо со здоровым духом, сохранить, насколько то зависело от него, себя самого и свое бытие? Затем, кто мог добиться, чтобы первый человек, располагавший своим духом