Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я хотела сказать, чтобы он заодно надел штаны, но Трипп уже исчез в кухне.
Когда я вошла, он как раз закрывал дверцу холодильника.
– Хочешь кофе?
– Конечно, хочу, но только маленькую чашечку. Или даже половинку. Я пытаюсь сократить потребление кофе хотя бы до пяти чашек в день.
Трипп удивленно хмыкнул, но ничего не сказал. Повернувшись к буфету, он достал оттуда две небольших, на удивление изящных чашки.
– Такие пойдут?
Я кивнула.
– Мои переговоры с Марком в любом случае будут непростыми, – пояснила я, – и я должна быть в хорошей форме, чтобы ему было сложнее со мной справиться. Если я буду постоянно накачивать себя кофе, надолго меня не хватит. Наверняка он станет тянуть время… но как раз время-то у меня есть. Кроме того, когда я думаю, что не сижу сиднем, а что-то делаю, это придает мне бодрости. Каждое утро именно необходимость действовать помогает мне встать с постели и…
Я болтала без остановки, и все оттого, что никогда не оказывалась в чужой кухне, один на один с посторонним мужчиной, на котором вместо нормальной одежды было лишь короткое банное полотенце на чреслах. Было в этом что-то такое, отчего мой язык разгонялся все быстрее и никак не мог остановиться.
– …Да, кстати, я распорядилась, чтобы останки Аделаиды кремировали. Я не стану торопиться с похоронами, пока не приедет Кло. Мне кажется, ей хотелось бы присутствовать на поминальной службе… – Тут я все-таки замолчала: мне пришло в голову, что на самом деле я не представляю, чего может хотеть Кло. Особенно теперь… Я по-прежнему регулярно оставляла сообщения на ее «голосовой почте», хотя и была уверена, что она так и не прослушала ни одного из них. Мне Кло ни разу не перезвонила. Порой мне даже казалось, что, добиваясь опеки над девочкой, я веду себя довольно глупо и эгоистично – главным образом потому, что я понятия не имею, хочет ли этого сама Кло. Каждый раз, когда меня посещали подобного рода сомнения, мне приходилось напоминать себе слова Марка, который сказал, что единственный ребенок, которого он по-настоящему хотел в жизни, – это его ребенок от Тиффани. Одного этого было достаточно, чтобы мне еще сильнее хотелось забрать Кло к себе. Если бы это удалось, мы втроем (вместе с моей мамой) могли бы работать в саду, где не прекращается череда рождений и где плодородная земля снова и снова воспроизводит жизнь. Именно там, среди семян, ростков и побегов, наши израненные души могли бы обрести покой и исцеление.
Трипп тем временем налил в чашки кофе. Он так и не проронил ни слова, и я невольно задалась вопросом, со всеми ли он бывает столь молчалив или эту тактику, заставляющую собеседника выбалтывать все, что только есть на душе, Трипп приберегает исключительно для меня.
– Томми сказал, что если я хочу пойти официальным путем и нанять хорошего адвоката, мне придется взять ссуду под залог фермы, – продолжал тараторить мой язык. – Если бы речь шла только обо мне, то я бы сделала это не задумываясь, но я не могу поступить так с Томми. И с мамой… Так что придется вместо этого шевелить извилинами.
Трипп только кивнул, продолжая исподтишка за мной наблюдать. Внезапно он сказал:
– Мне нравится твоя прическа. Тебе очень идет.
Не спрашивая меня, он положил в кофе один кубик рафинада и высыпал два пакетика сухих сливок, словно знал, что обычно я пью кофе именно так.
Я машинально прикоснулась ладонью к затылку.
– Это мама мне заплела сегодня утром. Она умеет заплетать «французскую косу» лучше любого парикмахера, к тому же ей это, похоже, нравится. Все-таки удивительно: она столько всего позабыла, а это – помнит…
Трипп поставил кофе передо мной.
– То есть ты приехала, чтобы сказать, что я был прав?
– Вот уж нет!
– Тогда зачем пирог? Цветы?.. – Он отпил кофе и вопросительно приподнял бровь.
– Я… я просто хотела тебя поблагодарить… Ну за то, что ты не оставил меня одну… И что был внимателен ко мне, даже когда я не совсем этого заслуживала.
– Это, конечно, правильно. – Трипп прислонился к буфету. – Я имею в виду твои слова насчет того, что ты не всегда заслуживала доброго отношения. Но ведь я был прав, верно?..
Держа кружку обеими руками, я поднялась и, подойдя к широкому эркеру, стала смотреть на просторный задний двор.
– Ты мог бы построить здесь бассейн, – сказала я. – Или поставить чу́дную летнюю кухню с печью для барбекю. Я могла бы помочь тебе все распланировать…
Легкий поцелуй прямо в «французскую косу» на затылке застал меня врасплох.
– Помоги, я не возражаю.
По всему моему телу разлилась горячая волна, заставившая меня вздрогнуть.
– Я не заслуживаю не только твоего доброго отношения. Я не заслуживаю тебя… – произнесла я тихо, и это были первые честные слова, которые я сказала ему за очень, очень долгое время.
На это Трипп должен был отреагировать, но он, конечно же, промолчал.
– Наверное, говорить подобные вещи глупо, – поспешно добавила я. – В конце концов, ты мне вовсе не принадлежишь – как и я тебе. Просто я подумала… то есть я надеялась, что мы могли бы попробовать начать все сначала. Не с детсадовских времен, конечно, но… Если бы ты, к примеру, дал мне возможность показать тебе, как много ты для меня значишь, я бы…
Трипп протянул руку поверх моего плеча и забрал у меня кружку с наполовину остывшим кофе. Я услышала, как он поставил кружку на кухонный столик.
– Все-таки ты отличная девчонка, Вив. Всегда это говорил!
Я повернулась к нему – и только тогда осознала, насколько близко ко мне он стоит.
– Знаешь, Трипп, я всегда считала, что «отличная девчонка» – довольно сомнительный комплимент, но в том, как ты это говоришь, есть что-то такое, что я готова пересмотреть свое…
Его поцелуй заставил меня забыть о том, что́ именно я собиралась «пересмотреть». И обо всем остальном тоже. Я позабыла все причины, отбросила все резоны, которые на протяжении многих лет мешали мне признаться себе в своих чувствах к человеку, который стоял передо мной в одном лишь полотенце и который обнимал меня нежно и горячо.
Теперь я точно знала, что вернулась домой, и мне казалось невероятным, как еще недавно я могла считать, будто в других местах мне может быть лучше.
* * *
Октябрь, 2013
Я завернула в пищевую пленку последний пирог с арахисовой пастой и аккуратно уложила в кузов моего новенького внедорожника, где уже стояло несколько картонных коробок с такими же пирогами. Цепочка с двумя маленькими золотыми кольцами висела у меня на груди, скрытая высоким воротом бумажного свитера. В Калифорнию я ездила уже три раза, и каждый раз надевала цепочку как талисман, как напоминание о том, зачем на самом деле я туда еду. Я твердо верила, что любовь матери к своему ребенку нерасторжима, что ее ничем нельзя победить, поэтому, когда Марк в очередной раз говорил мне «нет», я не чувствовала себя побежденной.