Все зависело от того, сможет ли Венеция отбить у турок Ханью, поскольку она оставалась единственным критским портом. Если бы можно было задержать их там, пока Венеция подтянет военные силы к опорным пунктам, расположенным вдоль побережья, то со временем их удалось бы вытеснить оттуда. Для этого Джироламо Морозини— командующий оставшимся флотом — мобилизовал все свои силы и энергию. И винить его в том, что он потерпел поражение, было бы несправедливо. Его родственник, Томмазо Морозини, послал флот из 23 кораблей, пытаясь заблокировать доступ к Дарданеллам и тем самым удержать турецкий флот в Мраморном море или, по крайней мере, задержать его на некоторое время. Эта промедление настолько разъярило султана, что он тотчас же приказал отрубить своему адмиралу голову. Однако преемник адмирала, который, очевидно, очень боялся, что его постигнет та же участь, в конце концов пробился сквозь линию венецианских кораблей и с легкостью добрался через архипелаг до Ханьи, где генерал-капитан, 75-летний Джованни Капелло, не смог помешать ему войти в гавань, поскольку был слишком медлителен и нерешителен. Плохое начало. Минуло лето, наступила осень, а ситуация не улучшалась, скорее наоборот. Несмотря на то, что Венеция каким-то чудом удерживала Суду — чье великолепное положение и обновленные укрепления делали ее почти неуязвимой с моря, — корабли успешно прошли через залив и остановились у Реттимо,[293] который, после продолжительной обороны, вынужден был сдаться 13 ноября.

Падение Реттимо имело одно благоприятное следствие: Джованни Капелло сняли с должности, а по возвращении приговорили на год к тюремному заключению. Его преемником назначили Жана Батиста Примани, уважаемого и любимого народом военачальника, чье прибытие придало флоту новые силы. В тот момент в 1647 году молодому Томмазо Морозини представилась возможность взять реванш за поражение, которое он потерпел в предыдущем году. Преследуя пиратов, он внезапно оказался в окружении, по крайней мере, 45 турецких кораблей. В неравном бою вся его команда сражалась героически и не вступала в перестрелку до тех пор, пока враг не подошел настолько близко, что можно было вести огонь на поражение. Вскоре венецианцы одновременно захватили 3 турецких судна, и битва продолжалась в рукопашную. Морозини сражался в самом пекле до тех пор, пока ему не снесли голову из турецкой аркебузы. В это же время был смертельно ранен турецкий адмирал, но битва не прекращалась. Неожиданно измученные венецианцы увидели, как сомкнутым строем приближаются еще 3 корабля, флаг Святого Марка развевался над их парусами; это Гримани, услышав стрельбу, решил выяснить, что происходит. Теперь и они ввязались в рукопашную битву, заставив турок отойти от противника. Четыре османских судна пошли ко дну, остальные спаслись бегством. Те немногие из выживших турецких моряков, которые находились на галере, очень быстро сдались. Потрепанный, но все еще находящийся на плаву, корабль Морозини отбуксировали в Кандию, откуда останки молодого и отважного капитана доставили в Венецию, чтобы похоронить как героя.

И снова султан пришел в бешенство, узнав о происшедшем. Однако на этот раз он не смог казнить адмирала, поскольку этот несчастный уже был мертв. Султан просто конфисковал все его имущество и приказал отправить еще больше людей, судов и оружия для борьбы с Критом. Нужно было успеть сделать это до того, как Венеция извлечет урок из происшедшего.

В это время венецианцы острова Крит признали, что бесспорный героизм Томмазо Морозини все же никак не улучшил их положение. Из 4 крепостей, расположенных вдоль северного побережья острова (пятая, Сития, находилась слишком далеко, в восточной части, поэтому ее не брали в расчет), две уже были в руках противника; Суду заблокировали с моря еще год назад, и она нуждалась в продовольствии, а крепость и сам город Кандию теперь атаковала чума, лишившая защитников боевого духа, также эпидемия помешала расположить подходящий гарнизон. А вот турок, находившихся за стенами крепости, эта зараза не тронула. Описываемые события развивались летом 1647 года, когда началась самая настоящая осада Кандии, от которой зависело все будущее колонии, поскольку она являлась столицей.

Осада длилась 22 года, в течение которых Венеция фактически в одиночку защищала маленький город, учитывая то, что население его составляло только около десяти или двадцати тысяч людей, а против них сражались объединенные военно-морские силы всей Османской империи. Раньше такое длительное сопротивление не представлялось возможным, поскольку взаимная зависимость турок и венецианцев в коммерческой сфере требовала, чтобы все военные действия были быстрыми и жесткими. Но теперь, когда большая часть фрахтового дела была в руках Англии и Дании, подобные рассуждения теряли смысл; султан мог распоряжаться временем, как считал нужным. И тем, что Венеция смогла так долго продержаться, она обязана не столько решительности защитников, находящихся внутри крепости (хотя и это имело значение), сколько своему флоту, за которым практически постоянно следила со стороны Восточного Средиземноморья и который препятствовал любой попытке турок блокировать Кандию с моря.

Все это, по сути, усилило положение венецианского флота на Эгейском море, где за последние 10 лет осады турки делали все возможное, чтобы избежать прямого противостояния на море. Но это вовсе не означает, что столкновений не было вовсе. История Критской войны, без преувеличения, — целая национальная эпопея. История бесчисленных битв: крупных и незначительных, хорошо продуманных и спонтанных, которые разыгрывались у самого входа в пролив Дарданеллы, где венецианский флот собирался каждую весну в надежде заблокировать врага в узкой части пролива, и у архипелага, на рейде у самой Кандии. Также ходили легенды о героизме, проявленном в этой войне: о Джакомо Рива, который в 1649 году преследовал турецкий флот по пути в маленькую гавань на Ионическом побережье и разбил его в щепки; о Лаццаро Мочениго, который в 1651 году недалеко от Пароса, вопреки приказу адмирала, атаковал вражескую эскадру (он обратил ее в бегство, несмотря на то, что сам был несколько раз тяжело ранен, а рука была прострелена из мушкета); о Лоренцо Марчелло, который направил свои корабли прямо в Дарданеллы в 1656 году (по свидетельству очевидцев, это была одна из самых ошеломительных побед той войны), а сам погиб. В 1657 году Лаццаро Мочениго снова отличился, к тому времени он уже стал генерал-капитаном: его эскадра из 20 кораблей преследовала 33 вражеских судна по узким проливам и напала на них в Мраморном море, прямо перед стенами Константинополя. (Он мог бы добраться до города, если бы одним из выстрелов с береговой батареи не был взорван пороховой склад; в результате взрыва упала мачта, реем которой Лаццаро Мочениго был убит на месте.)

Но, несмотря на славные победы, великолепную навигацию и смелость, некоторые считают, что если бы кто-нибудь долго и тщательно отслеживал военные действия, то так или иначе он обнаружил бы, что общего плана не было; что более организованная оборона осаждаемого города, при ближайшем рассмотрении, могла бы быть более успешной, если бы противник не получал регулярно продовольствие и подкрепления. И, вопреки усилиям венецианцев, снабжение турецкой армии не удавалось перерезать; даже несмотря на известия о победах венецианского флота, в глубине души защитники города знали, что падение Кандии — это вопрос времени.