Кроме того в его сумке разместился маленький медицинский изотермический контейнер для транспортировки человеческих органов.

Машина — он знал — очень скоро заинтересует полицию. Она была арендована на имя доктора Лейланда, и здесь повсюду находилась его ДНК. Диоген ничего не мог с этим поделать. ДНК-маркеры, которые обнаружат в этой машине, действительно будут соответствовать доктору Лейланду, впрочем, как и отпечатки пальцев. Это выяснится сразу же, как только найденные здесь ДНК и отпечатки прогонят через базу данных, а это станет делом, которое очень быстро решится. В мире существовал и второй человек, у которого была такая же ДНК, как и у Лейланда — имя ему было Диоген Пендергаст — и его ДНК, к сожалению, было внесено в базу данных ФБР. Но вряд ли кто-то будет производить вторичный поиск после того, как Лейланд будет идентифицирован. Даже если бы это случится, у Диогена всегда оставался Петру Люпей, который старательно избегал оставлять официальные данные о своей ДНК, дублирующей ДНК другого человека. В машине ничто не указывало бы на Петру Люпея.

Отлично.

Диоген закрыл саквояж и, выйдя из гаража, направился по заранее спланированному маршруту — маршруту, который давал ему уверенность в том, что уважаемый доктор Лейланд должным образом попадет на запись камер безопасности, расположенных по всему периметру больницы. Он снова подумал, что чем быстрее это закончится, тем лучше.

Лейланд прошел по Юго-западной 94-й улице через обширный больничный кампус и вскоре добрался до главного входа. Около двух тысяч врачей были связаны с Баптистским госпиталем, поэтому он не боялся привлечь к себе нежелательное внимание. Диоген принял предварительные меры и заполучил для Лейланда удостоверение личности — на самом деле, это был простейший вопрос для любого врача из Флориды с дипломом о высшем образовании и минимальными хакерскими способностями. Он предъявил свой бедж с магнитной полосой, когда проходил через пост охраны и после чего, сопровождаемый внимательными, но дружелюбными взглядами охранников, оказался в просторном вестибюле. Заранее изучив и запомнив планировку больницы, он быстро прошел мимо множества палат к лифту, где он нажал кнопку этажа с отделением интенсивной терапии. Со стороны он выглядел, как врач, спешащий по делам.

На этом этаже отделения интенсивной терапии в отдельном крыле располагался операционный отдел. Лейланд знал, что любого незнакомого врача, направляющегося в ОИТ, наверняка заметят и, возможно, его даже остановит медсестра, хотя и с дружелюбным вопросом: «Здравствуйте, доктор, могу я вам чем-либо помочь?». Чтобы уменьшить вероятность этого, перед тем, как войти в отделение интенсивной терапии, Диоген направился в операционное крыло и использовал свой пропуск для входа в раздевалку врачей. Там, напротив рядов шкафчиков он нашел то, что искал: аппарат для выдачи униформы, габаритами напоминающий гигантский шкаф. Он снова извлек свой пропуск, и машина, как и положено, разблокировала передние стеклянные панели, что позволило ему выбрать отсек, где лежала стерильная униформа его размера. Он быстро надел ее. Теперь возможность быть кем-то замеченным значительно снизилась.

Оттуда он направился по коридорам в предварительно выбранную подсобку. Диоген заранее тщательно спланировал каждый свой шаг. Снова вытащив пропуск, он вошел внутрь. В этой комнате и в прилегающем к ней коридоре не было камер видеонаблюдения — это было весьма важно для осуществления его плана.

Вынув из своей сумки только футляр с хирургическими инструментами, он положил ее на дальнюю часть полки, и, в качестве меры предосторожности, заставил коробками. Футляр он засунул за пояс и прикрыл его униформой. Затем он вышел и направился в отделение интенсивной терапии, где ему снова пришлось использовать пропуск. Он должен был признать, что меры безопасности в госпитале оказались всеобъемлющими — из-за размеров больницы и из-за того, что она располагалась в районе с высоким уровнем преступности — но в данном случае все эти меры были ему на руку. Конечно, предполагая, что все будет идти строго по плану. Лишь одна вещь имела решающее значение для осуществления его плана: ему обычно приходилось проникать в охраняемую зону, но никогда не приходилось из нее выбираться.

Продвигаясь к намеченной цели, он взглянул на свои часы. Его все больше охватывало возрастающее нездоровое волнение, но у него не было времени, чтобы его полностью подавить. «Если, так или иначе, нечто должно быть сделано, лучше всего это сделать как можно быстрее…»

В ОИТ не наличествовало камер видеонаблюдения, потому что соотношение числа медсестер к числу пациентов там было очень высоким — а именно на трех пациентов приходилась одна медсестра. Поэтому Диоген не хотел рисковать и просто входить в палату к пациенту, потому что дежурная медсестра обязательно последует за ним, заинтересовавшись, кто он и что он здесь делает. Но хвала Господу за профсоюзные перерывы! Медсестра, которую ему необходимо было миновать, только что отправилась на отдых — хотя Диоген и так знал, что рано или поздно ей придется отлучиться со своего рабочего места.

Он быстро миновал пост медсестер и направился в палату, в которой лежала восьмидесятидвухлетняя пациентка, Фредерика Монтойя, находящаяся на последних стадиях деменции и застойной сердечной недостаточности. На ее карте было указано распоряжение «Не реанимировать». Это значило, что когда у нее остановится сердце, персонал не будет торопиться, хотя, конечно, рано или поздно кто-то из них явится, и из-за этого ему придется работать очень быстро.

Старуха уже находилась на пороге смерти. Констанс, даже если она когда-нибудь узнает, что он сделал ради нее, вряд ли будет сильно протестовать против его действий.

Диоген вошел в палату и закрыл за собой дверь. Пациентка лежала на кровати без сознания, подключенная к системе искусственной вентиляции легких. Она явно умирала, хотя и продолжала тянуть волынку. Ее жизненные показатели, отображаемые на настенном мониторе, расположенном за спинкой кровати, были слабыми, но устойчивыми.

Он быстро извлек свой хирургический набор, обнажил иглу и ввел в капельницу тщательно выверенную смертельную дозу морфина. Эффект от обезболивающего агента должен был наступить практически мгновенно, и он тут же приступил к работе, не дожидаясь, пока у нее остановится сердце. Первым делом он снял прикрывающую ее простыню, после чего проворно перекатил женщину набок, распахнул ее больничную рубашку и сделал быстрый вертикальный надрез в нижнем отделе позвоночника. Он работал с особой осторожностью и оперативностью. Ее жизненные показатели стали неустойчивыми уже в начале его работы; примерно в тот же самый момент, когда он извлек «конский хвост», она умерла, и тут же зазвучала целая какофония сигналов тревоги. Он быстро поместил изъятый пучок нервов в стерильную пробирку, запечатал ее и положил в свой хирургический