мало было принесено жертв! Может быть, Верку?.. Нет, это на крайний случай… Пусть будет пока. Ведь с той пляжной кисой хорошо получилось! И – никто ничего. Вот бы еще такую… Снова ехать на пляж? Нет, пожалуй, опасно. Места охоты надо менять… И не время от времени – постоянно!

Девушку он заметил на остановке, уже после Стрельны. Стояла вся такая одинокая, видать, автобус ждала. Кеды, черные шорты, серая кофточка с капюшоном…

Глянув в зеркало, Йомантас тормознул, распахнул дверцу… Нарочито медленно убрал лежащий на сиденье фотоаппарат. И, конечно, не забывал улыбаться. Людям это нравится – так почему бы и нет?

– Автобуса ждешь?

– Нет, трамвая!

Ишь, какая колючка! Шатенка, волосы не короткие, но и не слишком длинные – по плечики. Ноги тонкие, загорелые – успела уже… Узкое симпатичное личико, синие глаза, детский вздернутый носик. На вид… хм… да кто ее поймет – лет семнадцать – двадцать. В общем – молодежь.

– А ни автобуса, ни трамвая сегодня не будет – сломались! Видел по дороге – чинился… Так что лови метро! Впрочем, могу подвезти, по пути если…

Девчонка независимо повела плечом:

– А у меня денег нет! Проездной. И я это… не какая-нибудь…

– Вижу, вижу! Так и говорю ж – если по пути…

– Мне до Ломоносова вообще-то… – синие глаза заискрились.

– У-у-у… – с сожалением вытянул губы Литовец. – А я только до поселка еду… Хотя – там автобусов много…

– Знаю такой поселок! – девушка вдруг оживилась. – У меня там подруга жила… Что, правда подвезете? Просто так?

– Говорю же! Ну, или садись или…

– Сажусь!

Попутчица проворно прыгнула на сиденье.

– Ты что же, совсем без вещей? – отъезжая, улыбнулся жрец.

– А зачем? Телефон в кармане – и хватит.

– И правильно! Работаешь, учишься?

– Учусь…

– Родители, небось, волнуются?

– Да на фиг я им сдалась! – эту фразу девчонка бросила с надрывом, даже с некоторой долей ненависти. Видать, впрямь…

– Что, пьют? Ой… извини, пожалуйста…

– Да ладно! Просто… просто им до меня дела нет… И пьют – да. Особенно – отчим, – попутчица неожиданно вздохнула. – Была б подруга, я б у нее и пожила. Ну, у вас, в поселке… А так – жиза.

– Юра, – подмигнув, представился Йомантас. – Свободный художник… вернее – фотограф!

– Ой, то-то я и смотрю – фотоаппарат! Здоровый какой!

– Да, неплохая камера…

– А меня Ксенией звать. А лучше покороче – Ксю. Так ведь лучше.

– Ну да…

– А можно я магнитолу покручу… А то едем… в тиши…

– Ну, покрути…

Ксю быстро наша что-то молодежное…

– Ну вот! Так веселее… А вы что фотографируете?

– Все! И природу, и людей… Людей – реже.

– Почему?

– Так природа же красивее!

– Странный вы… – девчонка расхохоталась. – И немного забавный… Ой…

– Знаешь, Ксю, давай уже на «ты», – снова заулыбался жрец. – А то чувствую себя старым дедом!

– Да ладно!

– Так на «ты»?

– На «ты»! Нет, ты правда – забавный. А жена у тебя есть?

– Подруга.

– У-у… Ой, приехали, кажется! Ну да… Быстро – жесть! Вон меня там, у остановки…

Жрец послушно притормозил и прищурился:

– Ксю, хочу тебя просить… ты мне немного не попозируешь? Ну, для фото…

– Голой? – хмыкнула девчонка.

Литовец сделал изумленное лицо:

– Почему – голой?

– Мужики обычно так и предлагают!

– Много ты знаешь про мужиков!

– Да уж знаю.

– Нет, серьезно, – покачал головой Йомантас. – Я природу хочу поснимать… и одно… здание… ну, типа лофт. А ты мне пейзаж оживишь… своим миленьким личиком! Ну, чтоб не был мертвым.

– А фотки ты мне потом скинешь? В ватцап… Номер я тебе сейчас скажу…

Недолго и уговаривал…

Не заезжая в поселок, Литовец сразу подъехал к ферме, так близко, насколько смог. Еще было не поздно, наверное, часов семь или восемь. Со стороны поселка доносилась музыка, а где-то неподалеку звучали веселые голоса и… похоже, кто-то играл в волейбол или, скорее…

– В картошку играют, – прогнав высунувшегося из кустов здоровущего пса, усмехнулся Йомантас. – Впрочем, ваше поколение такой игры не знает.

– Чего же не знаю-то? – Ксю обиженно поджала губы. – Играла… Мне один раз так мячиком по спине припечатали, Прям между лопатками – жесть!

– Ну, пошли… Нам недалеко тут…

Кроме фотоаппарата, жрец прихватил с собой и саквояж… тот самый, из желтоватой кожи. С веревками, скотчем, ножом…

* * *

Костово – деревня большая, красивая. Ну, не такая, конечно, большая, как Ромашкино, где воевода и тиун, но все же дюжина домов, из которых половина – справные, остальные же – убогонькие избенки. По-черному топятся, окон считай что и нет – только волоковые, для дыма, да чтоб избу проветрить. Пол – земляной, из глины, солома постелена. Лавки вдоль стен, сундуки, под самым потолком – нары-полати. На них и спали. В одном помещении всей семьей и ютились, лютой зимой – еще и скотину в избу брали – телят.

Ониська Ерш, отрок, как раз из такой семьи был – из небогатой. Из холопов. Боярин-батюшка, точнее, тиун его – управитель Анемподист – когда-то в голодный год семейству Онисима земельку дал да жито. Вот и попались все в закупы, а долг вернуть не смогли – вот уже и холопы! Холопы, правда, не обельные, с правом выкупа, но все ж – не свободные люди…

Хорошо ли это, худо ли – как посмотреть. На эту тему Онисим с сестрицей своей старшенькой, Лелькой, беседовал. Ониське тринадцатое лето пошло, Лелька же года на полтора старше, да и вообще – девка умная, благоразумная… и красивая – заневестилась уже, скоро замуж выдавать. Девку замуж – для семьи плохо, лишние руки чужим людям уйдут. С другой стороны – и лишний рот. Да и приданое хоть какое – а надо! Чтоб как у людей… Девка Лелька красивая, работящая, вот только язык, говорят, дюже поган! Никакую обиду не стерпит – ей слово, она в ответ – десять, будто не холопка – боярыня. Уж и матушка, и старый дед-большак Никифор сколько ее били – учили уму-разуму – а все без толку. Побьешь – набычится, в лес убежит… Потом не дозовешься! Такая вот…

Брат с сестрою похожи – оба рослые, светлоголовые, светлоглазые, правда, у Ониськи все щеки в веснушках, у Лельки же веснушек поменьше, хотя тоже есть. Говорят – на радость. Только откуда радость-то? Какая у холопов радость? От зари до зари на хозяина спину гнуть?

Деревня-то не сама по себе была, не смерды жили, не своеземцы мелкие, а все зависимый люд – закупы, рядовичи, холопы. Зависели все от боярина-батюшки Гюряты Степановича Собакина! Богат батюшка-боярин безмерно, да и самовластец еще тот – без его дозволения шагу ступить нельзя! Что не по нему – мигнет только Анемподисту-тиуну. А уж тот зыркнет злым глазом да прикажет тащить к себе на конюшню – выпороть… Хотя по судной-то грамоте псковской не должно бы так! По судной-то грамоте – все права имели. Чай, холопы-то не обельные… а закупов да рядовичей и так трогать