— Я знаю, — говорил Папа, — ты сможешь ее уговорить, Серж, — уверял он. — Она тебя послушает.

— Это почему?

— Что за вопрос! Она хорошо к тебе относится. Вот и все. Спроси об этом у нее самой.

— Нет нет! Не стану я ее уговаривать! — проворчал я.

— Ну хорошо. Просто объясни ей ситуацию. Этого вполне достаточно. У них с Косточкой, ты знаешь, свои отношения, она усмирит его.

— Если все так просто, тогда пусть она поговорит с ним по телефону, — предложил я.

— Но Косточка не хочет, понимаешь? Это первое, что пришло мне в голову. Я сразу предложил ему переговоры, а в качестве парламентера прислать Ольгу. Казалось бы, он должен был ухватиться за эту возможность, да?

— Ну и что?

— Он категорически против. Он заявил, что близко никого не подпустит. А ее — тем более. Ты же знаешь Косточку. Страшно гордый и самолюбивый. И упрямый. Он не станет ни разговаривать с ней по телефону, ни встречаться, хотя бы ему того ужасно хотелось.

— Вот видишь, он ее не подпустит.

— Поэтому я и обращаюсь к тебе. Нужно сделать так, чтобы она оказалась там, рядом с ним. Во первых, ты поговоришь с Ольгой, а во вторых, ты знаешь Москву, как свои пять пальцев, и найдешь способ провести ее в здание, покажешь дорогу. Косточка обосновался прямо в моем офисе.

— Не нравится мне все это, — напрямик сказал я, — и я не хочу в этом участвовать, Папа.

— Что ж, тебе решать, Серж, — смиренно согласился Папа. — Еще есть время. Но очень немного…

— А может быть, тебе все таки согласиться на условия Косточки? — снова предложил я. — Пусть все то, что он требует, выглядит глупо, но по крайней мере все обойдется мирно.

— Да, Серж, ты нашел самый подходящий момент для шуток, — укоризненно заметил он.

— Почему же? — смутился я. — Я вполне серьезно. Конечно, тебе не хочется представать перед всем миром в таком глупом виде, но что поделаешь. Придется. Видно, не получится на этот раз тихо и по семейному. Отдай ему Москву, а через некоторое время он сам поймет нелепость своей затеи, в конце концов перерастет эту дурацкую игру, дошедшую до полного абсурда. Пусть все кончится, глупо, по дурацки, зато мирно, — повторил я.

— Господи, — вздохнул Папа, — да если уж на то пошло, я готов выполнить все его условия и ультиматумы. Я даже рад, что он проявил такую изобретательность и твердость. Требует Москву — пожалуйста, специально для него, для всей его компании превращу Москву в один огромный детский аттракцион. Пусть веселятся! Он хочет, чтобы правительство издало нелепые законы, утверждающие новую, детскую власть? Пожалуйста! У нас еще не такие глупости и нелепости утверждались. Он хочет, чтобы я отдал в его распоряжение финансы, армию, вообще власть. Пожалуйста! Пусть поиграет.

— Вот вот.

— Я готов отдать ему Москву, Ольгу и всё… но ведь этим дело не кончится, Серж. Не может кончится. Во всяком случае, мирно.

— То есть?

— Банда, которую он нанял, а скорее, они сами нашли к нему подход, подчинили своему влиянию, — им только и надо, чтобы я позволил ему поиграть властью. Они тут же приберут к рукам все связи, сменят все шифры, всюду поставят своих людей, а уж потом… потом они уничтожат всех нас!

— Боже мой, но откуда они взялись — эти люди? — ошеломлено проговорил я, чувствуя как по спине побежали противные мурашки.

— О! — сказал Папа. — Разве это люди! Тут собралось самое отребье. Может быть это и не люди вовсе.

Мы немного помолчали.

— А для чего тебе понадобился мой Александр? — спохватился я. — Зачем его привели сюда?

— Косточка ему особенно доверяет, — терпеливо объяснил Папа. — Вероятно, именно благодаря его познаниям в области схем московских коммуникаций им удалось закупорить меня в этой проклятой норе. Теперь Косточка назначил его вроде как своим заместителем и полномочным представителем вне Москвы. Он заявил, что все дальнейшие переговоры будет вести только через него. Я попытался спорить, но они тут же принялись палить… Когда я передам Косточке компьютерные шифры для всей системы, — продолжал Папа, и на этот раз в его голосе слышалось едва сдерживаемое бешенство, — твой милый Александр примется за переключение всей компьютерной сети на пульт управления в моем центральном офисе. Они превратят стратегическую сеть в игрушку. Насколько я понимаю, это должно занять около суток… А кроме того, я был вынужден согласиться на одно предварительное условие…

— Еще одно условие?

— Завтра до полудня все дети, то есть вся Косточкина компания, должна быть переправлена в Москву.

— Ты с ума сошел! — вскричал я вне себя от ужаса.

— Да. Это их общее требование. Спроси своего Александра.

— Но этого нельзя допустить! Ни в коем случае!

— Придется. Другого выхода нет… Если, конечно, раньше с ним не встретится Ольга.

Я молчал совершенно ошарашенный.

— Ты все понял, Серж? — спросил Папа. — Или еще есть вопросы?

— Прикажи по крайней мере своим громилам убраться из флигеля, — пробормотал я, с трудом приходя в себя.

— Конечно, Серж.

Я снова подозвал Петрушку.

— Нас здесь уже нет, Папа! — сказал в трубку Петрушка.

И действительно, он кивнул Парфену и Ереме, а также двум спецназовцам в дверях, те моментально испарились.

Ко мне на цыпочках подошел дядя Володя и осторожно устроился на диване рядом.

— Это какой — то бред, Папа, — сказал я, снова взяв трубку. — Я должен все обдумать.

— Ты думай, Серж, думай. А лично у меня осталось… У меня осталась всего одна минута. Потом я должен дать Косточке окончательный ответ… Итак, — сказал он, — я достаю из кармана первый диск с кодами от сети и отдаю его моему человеку. Вот… Он понес его к одному из лифтов. Теперь дело за твоим Александром, Серж…

Я вздохнул и положил трубку на колено.

— Может быть, ты попробуешь поговорить с Косточкой? — спросил я шепотом дядю Володю.

— Это невозможно, — вздохнул тот. — Он не станет. Я знаю.

— А если бы я попытался провести тебя в Москву, ты бы смог на него повлиять? Или ты боишься?

— Я не боюсь… — ответил дядя Володя, стыдливо отводя глаза. — Но он мне больше не доверяет. Меня разоблачили. Вот в чем дело. Теперь я для Косточки не просто обыкновенный плебей, но еще и шпион… Впрочем, я, конечно, готов пойти. Даже прошу — проведи меня к нему! Пусть он сотрет меня в порошок, но я хотя бы попытаюсь!..

— Да, — согласился я, — пожалуй, он сотрет тебя в порошок, но ты ничем не поможешь.

По телевизору продолжали комментировать террористический акт. Сообщали, что злоумышленники находятся в здании Концерна в полной блокаде, а специальные штурмовые группы только ждут приказа, чтобы начать операцию.