Очень деликатное и теплое письмо. Трогает история о золотой цепи, чувство одиночества, охватившее женщину, ее теплое отношение к своему «eccellentissimo е singularissimo» деверю. Это письмо сохранилось в бумагах Леонардо, из чего можно сделать вывод о том, что Джулиано передал его ему во время встречи с ним в Риме зимой 1514/15 года.

Свободное место в нижней части листа Леонардо использовал для очередных геометрических эскизов, а на обороте написал: «Моя книга в руках мессера Баттисты дель Аквила, личного эконома папы». Ниже написаны слова «De Vocie» – «О голосе». Возможно, так называлась книга, находившаяся у дель Аквилы. Ту же фразу мы встречаем в римских записных книжках Леонардо: «De Vocie – почему сильный ветер, проходя через трубы, производит пронзительный звук».[874] Среди поздних анатомических эскизов мы находим множество записей по вокальной акустике. Возможно, дель Аквила держал в руках трактат Леонардо, посвященный этому вопросу. Может быть, папский эконом читал труд художника ради удовольствия, а может быть, его рукописи изучались в связи с доносом на анатомические увлечения Леонардо, поступившим в 1515 году.

9 января 1515 года Леонардо пишет: «Великолепный Джулиано покинул Рим на заре, чтобы сочетаться браком со своей невестой в Савойе, и в тот же день была кончина короля Франции».[875] На самом деле Людовик XII умер десятью днями раньше, так что Леонардо пишет о дне, когда он узнал об этом событии. Невестой Джулиано Медичи была Филиберта Савойская, тетя нового короля Франциска I. Этот брак, несомненно, диктовался соображениями чисто политическими.

Отправляясь во Францию, Джулиано захватил с собой несколько проектов Леонардо. 12 июля 1515 года в Лионе состоялось представление в честь Франциска. Главной жемчужиной этого представления был «механический лев», сконструированный Леонардо по тем же принципам, что и прежние его автоматы и роботы 90-х годов XV века (а в них воплотились идеи, разработанные Леонардо в конце 70-х годов). Вот что пишет по этому поводу Дж. П. Ломаццо: «Однажды перед Франциском I, королем Франции, он [Леонардо] устроил представление в Лионе, проведенное с великолепным искусством. Лев сошел со своего места в зале и, когда он приветствовал короля, грудь его раскрылась и оказалась полной лилий и других цветов».[876] Лев издавна считался символом Флоренции, лилии же символизировали королей Франции. Таким образом, автомат Леонардо превратился в символ политического союза между Медичи и новым королем Франции. Судя по записям Ломаццо, самого Леонардо в Лионе не было.

Вазари пишет:

Судя по всему, папа относился к Леонардо с раздражением (впрочем, он был не первым из заказчиков художника, проявлявших подобные чувства). Отъезд Джулиано из Рима в начале 1515 года сделал положение Леонардо довольно неустойчивым. Этот год стал для художника непростым.

Возможно, что флорентийский папа заказал Леонардо картину с изображением святого покровителя Флоренции, Иоанна Крестителя. Это только предположение, но «Святой Иоанн» Леонардо (см. иллюстрацию 28) является поздней картиной – возможно, даже последней. Вполне вероятно, что работа над ней была начата именно в связи с папским заказом. Если это так, то становится ясно, что папа плохо понимал искусство Леонардо. Ведь именно те самые «масла и травы» и придали «Святому Иоанну» неповторимое сияние, окутали картину аурой тайны и мимолетности. Среди колб и реторт студии в Бельведере Леонардо изобретал «причудливейшие способы» (по выражению Вазари) для получения масел и лаков, с помощью которых он собирался создать свое новое творение. Заказчик был нетерпелив – «Увы!» – и не считал эту работу серьезной.

Две поздние картины Леонардо, «Святой Иоанн Креститель» и «Вакх», ныне хранятся в Лувре. «Святой Иоанн» существует в двух вариантах. О довольно мрачном поясном портрете мы только что говорили. Существует также вторая картина, изображающая святого в полный рост, сидящим на камне. Пейзаж, написанный на фоне второй картины, позволяет назвать ее «Святой Иоанн в пустыне». Впрочем, некоторые добавления – вероятно, сделанные уже после смерти Леонардо, – дают основания называть ее «Святой Иоанн с атрибутами Вакха» (см. далее). Никаких документов, связанных с этими картинами, не сохранилось. Мы знаем лишь то, что одну из них – «San Iohanne Baptista giovane» – видел в 1517 году во Франции Антонио де Беатис, а также то, что обе картины в XVII веке находились в коллекции французских королей. «Святой Иоанн в пустыне» мог быть написан ранее. Дерево, изображенное на заднем плане, напоминает дерево на «Мадонне с младенцем и святой Анной», хранящейся в Лувре. Датировка этих картин неточна, но своей красотой и таинственностью именно поясной портрет святого Иоанна более всего напоминает финальную работу художника, ту последнюю загадку, которую он загадал своим потомкам. Беатис пишет о том, что во Франции Леонардо не писал картин, но вряд ли можно представить себе, чтобы картины, которые стояли и висели в его студии, не вызывали в нем желания улучшить их, сделать еще один мазок или покрыть еще одним слоем лака. Поэтому мы можем сказать о том, что период «композиции» продолжался вплоть до самой смерти художника.

Ангельские преображения. Эскиз благовествующего ангела, сделанный учеником Леонардо на листе, относящемся к 1504–1505 гг. (слева) и рисунок «Ангел воплощенный» римского периода