что Дженни, словно желая досадить сыну, назначила его единственным наследником и распорядителем всего этого сказочного богатства, а также (и это было хуже всего!) особняка для «раненых жизнью» женщин в Догз-Хэд-Харбор.

— Но почему меня? — взвыл Гарп. — Почему не тебя? — И тут же окрысился на Роберту и без того обиженную тем, что распорядителем в Догз-Хэд-Харбор назначили не ее.

— Понятия не имею. А действительно, почему тебя? — выдала себя Роберта.

— Наверное, таким образом мама надеялась приучить меня заботиться о «раненых женщинах», — предположил Гарп.

— Или просто заставить тебя думать! — раздраженно сказала Роберта. — Все-таки Дженни была отличной матерью!

— О господи! — вздохнул Гарп.

Несколько месяцев он пытался разгадать, что именно Дженни хотела сказать тем единственным предложением, в котором изложила свои намерения относительно использования ее состояния и огромного особняка на побережье:

«Я хочу оставить после себя место, куда достойные женщины смогут прийти, где они смогут собраться и просто побыть самими собой и сами по себе».

— О господи, — снова вздохнул Гарп, в очередной раз перечитав это предложение.

— Может быть, она имела в виду что-то вроде фонда? — догадалась Роберта.

— Филдз-фонд? — предположил Гарп.

— Потрясно! — пришла в восторг Роберта. — Вот именно! Специальные гранты и место, куда женщины всегда могут прийти.

— Прийти, чтобы делать что? — спросил Гарп. — И гранты — на что?

— Прийти, чтобы окончательно оправиться от невзгод или болезней, если им это необходимо, или просто чтобы побыть наедине с собой, — сказала Роберта. — А может, чтобы писать книги, если они писательницы, или картины, если они художницы.

— А может, она имела в виду убежище для матерей-одиночек? — высказал очередное предположение Гарп. — И гранты, чтобы такие женщины «могли стать на ноги», а? О господи!

— Прекрати! Веди себя серьезно, — рассердилась Роберта. — Это же действительно важно. Разве ты не понимаешь? Она хотела, чтобы именно ты понял, как необходимо заботиться о таких женщинах, чтобы именно ты принял на себя ответственность за них!

— А кто будет решать, «достойная» это женщина или нет? — спросил Гарп. — Господи, мама! — в отчаянии вскричал он. — Будь ты жива, я бы шею тебе свернул за все это дерьмо!

— Ну что ж, тебе решать, — подчеркнуто сухо заявила Роберта. — Может, это заставит тебя наконец думать.

— А как насчет тебя? — быстро спросил Гарп. — Это ведь тебя куда больше касается! Ты же всегда этим занималась, Роберта.

Роберта явно разрывалась на части. С одной стороны, она полностью разделяла желание Дженни Филдз заставить мужчин (в том числе и Гарпа) осознать, как жестоки современные законы к женщинам и как много у несчастных женщин разнообразных нужд и потребностей. С другой стороны, она понимала, что Гарп нипочем не сумеет справиться с порученным делом, тогда как уж сама-то она безусловно была бы на высоте.

— Ладно, будем все делать вместе, — сказала Роберта. — То есть основная ответственность возлагается на тебя, а я выполняю роль твоего главного советника. И всегда буду честно говорить тебе, если, на мой взгляд, ты ошибаешься.

— Роберта, — торжественно сказал Гарп, — но ты и так всегда меня предупреждала!

Роберта весьма игриво чмокнула его в губы и потрепала по плечу — сил у нее по-прежнему было хоть отбавляй, и от этой ласки Гарп даже поморщился.

— Господи, ну, кажется, все! — с облегчением вздохнул он.

— Значит, Филдз-фонд? — с энтузиазмом спросила Роберта — Вот замечательно!

Таким образом, в жизни Т.С. Гарпа сохранялись трудности, без которых он, вполне возможно, вообще утратил бы и здравомыслие, и чувство реальности. Ведь именно трудности, по сути дела, поддерживали в Гарпе жизнь, когда новая книга никак ему не давалась. Роберта Малдун и Филдз-фонд в крайнем случае обеспечат в жизни необходимые трудности.

Итак, Роберта стала администратором фонда и теперь постоянно проживала в Догз-Хэд-Харбор. Дом Дженни Филдз разом превратился в писательскую колонию, оздоровительно-восстановительный центр и — одновременно — женскую консультацию; а несколько прекрасно освещенных мансард давали достаточно света и тишины для художников. Как только женщины узнали о существовании Филдз-фонда, сразу же выстроилась очередь желающих узнать, кому в первую очередь будет оказываться поддержка. Гарпа этот вопрос тоже очень интересовал. Все претендентки писали Роберте, а она создала небольшую группу, которая называлась правлением, и его представительницы попеременно то любили Гарпа, то не любили — но всегда с ним спорили. Дважды в месяц Роберта, члены правления и вечно брюзжащий Гарп встречались и выбирали из массы претенденток очередных обитательниц дома.

В хорошую погоду они устраивались в продуваемой приятным ветерком комнате, выходившей на тенистую веранду с видом на Догз-Хэд-Харбор. Но в последнее время Гарп все чаще отказывался туда ездить.

— Живущие в этом доме привидения, — говорил он Роберте, — напоминают мне об иных временах. — И он предложил встречаться в Стиринге, в фамильном особняке Стирингов, а ныне доме тренера по борьбе; здесь Гарп чувствовал себя несколько более уютно даже в окружении этих свирепых женщин.

Он несомненно чувствовал бы себя еще более уютно, если бы встречался с ними в спортзале. Хотя даже там, и это Гарп знал отлично, Роберта Малдун заставила бы его бороться за каждый отдельный пунктик.

Претендентку за номером 1048 звали Чарли Пуласки.

— Я думал, они все должны быть женщинами, — удивился Гарп. — Мне казалось, уж этот-то критерий соблюдается достаточно жестко.

— Но Чарли Пуласки и есть женщина, — пояснила Роберта. — У нее просто имя такое — Чарли.

— И я бы сказала, этого вполне достаточно, чтобы ее дисквалифицировать, — заметила Марсиа Фокс, весьма тощая и весьма свободолюбивая особа, поэтесса, с которой Гарп не раз скрещивал шпаги, хотя ее стихотворения ему очень нравились. Ему самому никогда не удавалось быть таким экономным в выразительных средствах.

— И чего же эта Чарли Пуласки хочет? — спросил Гарп совершенно механическим голосом. Одни претендентки просили только немного денег; другим хотелось немного пожить в Догз-Хэд-Харбор. А кое-кому хотелось и побольше денег, и отдельную комнату в Догз-Хэд-Харбор — причем навечно.

— Ей нужно немного денег, — сказала Роберта.

— Чтобы переменить имя? — спросила Марсиа Фокс.

— Нет, она хочет оставить работу и написать книгу, — сказала Роберта.

— О господи! — простонал Гарп.

— Посоветуй ей не бросать работу, — сказала Марсиа Фокс, она была из тех писательниц, которые презирают как своих собратьев по перу, так и тех, кто хочет стать писателем.

— Наша Марсиа презирает даже мертвых писателей, — заметил Гарп, обращаясь к Роберте.

Однако же и Марсиа, и Гарп, прочитав рукопись мисс Чарли Пуласки, согласились, что ей непременно надо держаться за любую работу, какую она сможет получить.

Претендентка за номером 1073, преподаватель микробиологии, тоже хотела на время расстаться с работой и написать книгу.

— Роман? — спросил Гарп.

— Нет, исследования