Особый телефон соединял Могилев с Царским Селом и с Петроградом.

Так как председателю Совета министров Государем Императором была послана телеграмма, то все были уверены, что Государь говорил с Императрицей, бывшей в это время в Царском Селе.

До вечера из Петрограда было получено еще несколько телеграмм, указывавших, что положение становится все более и более серьезным.

Главнокомандующему Северным фронтом было послано приказание немедленно по подготовке частей, предназначаемых к отправлению в Петроград, их послать по назначению.

Часов в 9 вечера, когда я сидел в своем кабинете, кто-то ко мне постучался, и затем вошел дворцовый комендант генерал Воейков25. Дворцовый комендант сказал мне, что Государь приказал немедленно подать литерные поезда (литерными поездами назывались два поезда, всегда отправлявшиеся один за другим при царских поездках; в одном из поездов ехал Государь) и доложить, когда они будут готовы; что Государь хочет сейчас же, как будут готовы поезда, ехать в Царское Село; причем он хочет выехать из Могилева не позже 11 часов вечера.

Я ответил, что подать поезда к 11 часам вечера можно, но отправить их раньше 6 часов утра невозможно по техническим условиям: надо приготовить свободный пропуск по всему пути и всюду разослать телеграммы. Затем я сказал генералу Воейкову, что решение Государя ехать в Царское Село может повести к катастрофическим последствиям, что, по моему мнению, Государю необходимо оставаться в Могилеве; что связь между штабом и Государем будет потеряна, если произойдет задержка в пути; что мы ничего определенного не знаем, что делается в Петрограде и Царском Селе, и что ехать Государю в Царское Село опасно.

Генерал Воейков мне ответил, что принятого решения Государь не изменит, и просил срочно отдать необходимые распоряжения.

Я дал по телефону необходимые указания начальнику военных сообщений и пошел к генералу Алексееву, который уже лег спать. Разбудив его, я опять стал настаивать, чтобы он немедленно пошел к Государю и отговорил его от поездки в Царское Село.

Я сказал, что если Государь не желает идти ни на какие уступки, то я понял бы, если бы он решил немедленно ехать в Особую армию (в которую входили все гвардейские части), на которую можно вполне положиться, но ехать в Царское Село – это может закончиться катастрофой.

Генерал Алексеев оделся и пошел к Государю. Он пробыл у Государя довольно долго и, вернувшись, сказал, что Его Величество страшно беспокоится за Императрицу и за детей и решил ехать в Царское Село.

В первом часу ночи Государь проехал на поезд, который отошел в 6 часов утра 28 февраля/13 марта.

Утром 28 февраля/13 марта была получена телеграмма от председателя Государственной думы, в которой сообщалось, что революция в Петрограде в полном разгаре, что все правительственные органы перестали функционировать, что министры толпой арестовываются, что чернь начинает завладевать положением и что Комитет Государственной думы, дабы предотвратить истребление офицеров и администрации и успокоить разгоревшиеся страсти, решил принять правительственные функции на себя; во главе комитета остается он – председатель Государственной думы.

С этого момента Комитет Государственной думы принял на себя, так сказать, управление революционным движением. Но параллельно с Комитетом Государственной думы образовался в Петрограде Совет рабочих и солдатских депутатов, который фактически влиял на решения этого комитета.

Поезд Государя дошел до станции Дно, но дальше его не пропустили – под предлогом, что испорчен мост. Государь хотел проехать через Бологое по Николаевской железной дороге, но не пустили и туда.

Создалось ужасное положение: связь Ставки с Государем потеряна, а Государя явно не желают, по указанию из Петрограда, пропускать в Царское Село. Наконец Государь решил ехать в Псков. В Псков Государь прибыл к вечеру 1/14 марта.

Что, собственно, побудило Государя направиться в Псков, где находился штаб главнокомандующего Северным фронтом генерала Рузского, а не вернуться в Ставку в Могилев? Объясняют это тем, что в бытность в Могилеве при начале революции он не чувствовал твердой опоры в своем начальнике штаба генерале Алексееве и решил ехать к армии на Северный фронт, где надеялся найти более твердую опору в лице генерала Рузского. Возможно, конечно, и это, но возможно и то, что Государь, стремясь скорей соединиться со своей семьей, хотел оставаться временно где-либо поблизости к Царскому Селу, и таким пунктом, где можно было иметь хорошую связь и со Ставкой, и с Царским Селом, был именно Псков, где находился штаб Северного фронта.

Между тем отправившийся из Могилева в Петроград с Георгиевским батальоном генерал Иванов благополучно 28 февраля/ 13 марта прибыл в Царское Село. Поезд его никем задержан не был. По прибытии в Царское Село генерал Иванов, вместо того чтобы сейчас же высадить батальон и начать действовать решительно, приказал батальону не высаживаться, а послать за начальником гарнизона и комендантом города.

В местных частях войск уже начиналось брожение и образовались комитеты, но серьезных выступлений еще не было. Кроме того, некоторые части, как конвой Его Величества, так и Собственный Его Величества пехотный полк, были еще, в массе своей, верными присяге.

Слух о прибытии эшелона войск с фронта вызвал в революционно настроенных частях смущение; никто не знал – что направляется еще за этим эшелоном. Но скоро стало известным, что ничего, кроме этого единственного эшелона, с фронта не ожидается.

Оставление Георгиевского батальона в поезде и нерешительные действия генерала Иванова сразу изменили картину.

К вокзалу стали прибывать запасные части, квартировавшие в Царском Селе, и начали занимать выходы с вокзальной площади и окружать поезд с прибывшим эшелоном.

Местные власти были совершенно растерянны и докладывали генералу Иванову, что они надеются поддержать порядок в Царском Селе; что высадку и какие-либо действия Георгиевского батальона они считают опасными. Если батальон высадится, то произойдет неизбежное столкновение с местными войсками, порядок будет нарушен и Царской Семье будет угрожать опасность. Советовали генералу Иванову отправиться обратно. С подобными же советами и указаниями к генералу Иванову стали прибывать различные лица и из Петрограда.

После некоторых колебаний генерал Иванов согласился, чтобы его эшелон отправили на станцию Дно. Таким образом, из командировки генерала Иванова в Царское Село и Петроград с диктаторскими полномочиями ничего, кроме скандала, не получилось.

После отъезда Государя из Ставки в течение 28 февраля/13 марта и 1/14 марта события в Петрограде развертывались с чрезвычайной быстротой.

В Ставке мы получали из Петрограда одну телеграмму за другой, которые рисовали полный разгар революционного движения, переход почти всех войск на сторону революционеров, убийства офицеров и чинов полиции, бунт и убийства офицеров в Балтийском флоте, аресты всех мало-мальски видных чинов администрации.

Волнения начинались в Москве и других крупных центрах, где были расположены запасные батальоны. Пехотные части, отправленные с Северного фронта в Петроград, в Луге были встречены делегатами от местных запасных частей, стали сдавать свои винтовки и объявили, что против своих драться не будут.