В «Рузе» собрались на редкость интересные и приятные люди, тут были композиторы Матвей Блантер, Марк Фрадкин и Оскар Фельцман с женами, молодожены пианисты Яков Зак и Белла Давидович, скрипач Леонид Коган с женой Лизой Гилельс.

В первый же вечер Моня незаметно толкнул Алешу локтем:

— Все евреи. Вся советская музыка стоит на евреях, кроме Тихона Хренникова, да и тот женат на еврейке Кларе.

* * *

Природа вдоль реки Рузы красивая, кругом густые смешанные леса с просеками. Ходить на лыжах — большое удовольствие. Алеша, хороший лыжник, всегда размашисто шел впереди, Моня слегка отставал, он по дороге любил слушать зарубежные новости по транзисторному приемнику «Грюндиг», за городом передачи почти не глушили.

Алеша сразу нашел, в кого влюбиться, здесь отдыхала армянская певица Зара. Он катался с ней на лыжах и за два дня вдохновенно сочинил текст «Песенки о прогрессе».

По вечерам все сходились в уютной столовой или в стилизованной под охотничий домик гостиной с баром, устраивали импровизированные концерты, смотрели на маленьком экране фильмы (телевизора не было), вели беседы за бокалом вина, рассказывали анекдоты и смешные истории. Фрадкин за два дня написал мелодию к тексту Алеши, и по вечерам компания со смехом распевала новую песню. Зара звонко смеялась, дразня Алешу своим необыкновенно красивым смехом.

На следующей лыжной прогулке она сказала:

— Алеша, как вы ловко жонглируете словами. С вами очень интересно. Бели вы любите пение, приходите на мою репетицию, я готовлюсь к гастролям за границей. Я буду петь только для вас.

В пустом доме она сама аккомпанировала себе и пела арии и романсы. Алеша пришел в восторг от ее глубокого меццо-сопрано, заворожено смотрел на нее. Она пела еще и еще, разгорелась, в ней запылал жар влюбленности. Наконец сказала:

— А теперь пойдемте гулять, и вы будете читать мне ваши стихи. Я хочу про любовь.

Он подал ей норковую шубку и повел в глубину темной аллеи, читал стихи. Черные глаза Зары широко раскрывались, сверкали огнем. Он засмотрелся:

— Зара, вы вселили в меня вдохновение.

Она придвинулась к нему вплотную, и Алеша прижался к ее влажным губам. От них пахло морозной свежестью. О таком поцелуе на морозе он мечтал, когда ехал сюда. Он мягко развернул Зару и завел в темную часть аллеи, там был глубокий снег. Он жарко целовал ее лицо, шею, плечи. Оба упали в снег и лежали в обнимку. Алеша прижимал ее к себе все сильней и жарче, Зара обняла его, закрыла глаза, раскинула ноги и тяжело дышала, чувствуя его мужское напряжение. Обоим казалось, еще миг, и они вот-вот сольются в страстном порыве. И в этот момент Алеша вдруг вспомнил прежнее ощущение: двадцать лет назад он вот так же целовался в снегу с Ниной, со своей первой любовью. Они катались на коньках в Парке культуры, потом свернули в сторону и свалились в снег. И тогда им так же казалось, что еще момент, и они сольются. Нина шепнула ему многообещающе: завтра. Но в ту же ночь ее арестовали[136]. Воспоминание мгновенно пронеслось в памяти Алеши, а Зара шепнула:

— В другой раз… завтра…

Что это, повторение прошлого? Дежа вю? Но он не хотел «завтра», он боялся «завтра»…

Алеша приподнялся над Зарой и тихо сказал:

— Сегодня.

Она молча и согласно закрыла свои чудесные черные глаза.

Моня был хороший друг, он ушел, и они наслаждались друг другом. В Заре было много актерского кокетства, даже отдаваясь, она как играла роль, сначала была покорна, стыдливо холодна, закрывала глаза, как бы нехотя склоняясь на его уговоры, шептала:

— Алеша, только не думай обо мне плохо…

Постепенно в его объятиях ее глаза зажигались, она разгоралась все более, вжимала его в себя и тихо стонала. Потом попросила:

— Когда ты на мне, я задыхаюсь, мне тяжело дышать. Давай по-другому.

Оказалось, ей больше нравилось садиться на него верхом, и она взрывалась страстью, раскачиваясь, пока не замирала в оргазме:

— Алеша, Алеша, Алеша!..

Когда волна страсти спала, и они расслабленно лежали, Зара вдруг попросила:

— Можешь сочинить мне что-нибудь экспромтом про наше знакомство?

Алеша обнял ее и, глядя прямо в черные глаза, прочитал:

* * *

Однажды, когда они нежились в постели после ласк, в комнату неожиданно ворвался Моня, сорвав дверной крючок, и заорал:

— Сенсация века! Сенсация века! — он потрясал «Грюндигом»: — Вся Россия задрожит!

Зара мгновенно стыдливо нырнула под простыню, Алеша буркнул:

— Ну ты, Монька, даешь! Какая сенсация? Опять сочинил что-то?

— Ребята, простите, точно сенсация: дочь Сталина, Светлана, сбежала в Америку!

Услышав такую новость, даже Зара от удивления наполовину высунула голову из-под одеяла.