Поодаль от побережья и от бельгийских и французских позиций, на участке, где начали развертываться в октябре экспедиционные войска, с 6 по 14 октября кружила большая масса немецкой кавалерии, пытаясь заслонить наступающую 4-ю армию от глаз противника. Кавалерия Марвица вошла в Ипр – единственный раз за всю войну – и принялась искать постой. Немецкий офицер писал: «Меня встречали довольно дружелюбно, однако ни недовольства, ни радости по поводу нашего наступления не высказывали. Каждый третий говорил: “Бедная Бельгия”». Кавалеристам пришлось быстро покинуть город, однако последующая атака немцев стала для британцев самым страшным событием 1914 года – и переломным моментом, меняющим весь подход к ведению войны.

После переброски от Эны войска сэра Джона Френча высадились на территории, которую пока не задела война и где военные и гражданские вели себя почти одинаково беззаботно. Один французский офицер изумился, глядя, как британские солдаты мирно совершают покупки в Бетюне (к радости местных жителей). «Вот вам французская натура, – пожимал он плечами. – Меня поразила эта британская флегматичность, эта манера бездумно встречать опасность. Я видел, как одна рота неспешно двигалась к линии фронта, покуривая трубки, а офицеры – помахивая тросточками, словно отправлялись на поле для гольфа. Чуть погодя мы узнали, что они пережили прямое попадание и потеряли нескольких человек»{980}.

Жоффр предпочел бы видеть у своих союзников меньше флегматичности и больше расторопности. В первые 10 недель войны – за которые произошло столько, что не вместит и вечность, – британская армия пострадала куда меньше французов. Некоторые части экспедиционных войск еще не оправились от тяжких воспоминаний о Шеман-де-Дам, однако зеленые просторы нетронутой Фландрии рождали в душе покой и создавали впечатление начала с чистого листа. Однако наступление от этого не ускорялось. Офицер связи Александр Джонстон сетовал 13 октября на промедление: «Не день, а сплошное разочарование. Всю дивизию практически до вечера задержали несколько егерей и конная артиллерия. Насколько я могу судить, все надеются, что грязную работу сделают другие части, соседи слева и справа. Мы же, по сути, бездействуем, дожидаясь, пока подключится 8-я пехотная бригада по левую руку от нас».

Тем временем 7-я дивизия, переправленная из Англии двумя неделями раньше, моталась туда-сюда по Бельгии, почти не сталкиваясь с немцами. Опережая остальные экспедиционные войска и скучая без боевых действий, она вошла в Ипр, название которого британцы тут же переиначили на свой лад – Wipers (Метла). Уилфрид Абель-Смит, который через несколько дней привел туда же своих гренадеров, описывал его так: «Довольно милый старинный городок с узкими булыжными улочками, несколько симпатичных зданий… на каждом шагу священники и монахини. <…> Как непривычно сражаться в таких краях – прежде война всегда ассоциировалась у нас с тропиками»{981}.

Генри Вильсон со свойственной ему проницательностью и безапелляционностью еще несколько месяцев назад заметил, что мало кто из британских военных обращает внимание «на забавные маленькие страны вроде Бельгии, хотя большинство с легкостью может остаться в ее земле навеки». Солдаты британских экспедиционных войск не ощущали надвигающейся грозы. А сэр Джон Френч, хоть и знал, что союзные формирования отчаянно прорываются к морю, заверял своих офицеров, что они движутся на свободную от врага территорию, где сражаться почти не придется. 7-я дивизия вышла из Ипра 15 октября и образовала фронт в нескольких километрах к востоку, готовясь к стремительному наступлению, как только подойдут остальные части экспедиционных войск.

Артиллерист Чарли Берроуз писал 16 октября: «Мы уже сыты по горло этим ожиданием, не терпится вступить в бой. Погода холодная и унылая. Слышал, что передовые вражеские отряды отступили в нескольких километрах впереди и подожгли деревню»{982}. Было взято несколько пленных: один баварец, которого вели через Азбрук, жаловался британскому офицеру на оскорбления от французских мирных жителей. «Ваших пленных в Германии, – говорил он, – угощают пирогами и даже шоколадом. А нас забрасывают камнями. Das its unmenschlich [это бесчеловечно]». Однако на самом деле пленным стоило бы радоваться – для них война закончилась, и они остались живы{983}.

В воскресенье 18 октября 7-я дивизия получила приказ двигаться к Менену, по дороге выдержав несколько стычек с немецкими патрулями и разведотрядами. На следующее утро пилоты Королевского летного корпуса совершили рекогносцировочный вылет в восточном направлении и вернулись с ошеломляющими новостями: огромные колонны немцев, значительно превышающие числом британскую пехоту и прикрывающую ее кавалерию, будут здесь в считаные часы. Наступление в срочном порядке отменили, части отошли назад и встали на ночь лагерем на невысокой гряде над Ипром. Именно здесь образовался (хотя по обоим флангам еще зияли огромные бреши) Ипрский выступ – случайный вылет из линии союзного фронта, на котором за несколько последующих лет погибнет больше 200 000 британских солдат.

В тот октябрьский день войскам казалось, что они просто задерживаются на короткое время в этой сельской местности, почти не затронутой войной. Ранним утром 20 октября толпы местных жителей потянулись на запад, погоняя перед собой скот. Британцам пришлось остановиться, но ненадолго. Через считаные часы на 7-ю дивизию обрушился первый сильный удар немцев, подкрепленный артиллерией. Большую часть атакующих составляли плохо подготовленные – а иногда и вовсе неподготовленные – резервисты. Их доставили поездом к Менену, а дальше отправили пешком. Во время наступления одного из немецких полков командир крикнул солдатам: «Сбросьте это лживое отродье обратно в море!»

По низким складкам бельгийских полей, тогда еще перемежавшихся изгородями, фермами, лесополосами и выпасами, немцы надвигались на тонкую линию британской обороны, где солдаты занимали неглубокие траншеи либо просто лежали в траве, на корнях и стерне. Эти подразделения, в отличие от остальных частей экспедиционных войск, до тех пор не видели больших масс вражеской пехоты: вюртемберговские солдаты в остроконечных шлемах произвели на них неизгладимое впечатление. Как и войска Смита-Дорриена при Монсе и Ле-Като, британцы открыли плотный стрелковый огонь. Легенда о «минутном помрачении» британцев – не больше чем преувеличение. Винтовочный огонь то нарастал, то стихал – боеприпасы необходимо было беречь.

7-й дивизии пришлось проходить боевое крещение под градом пуль и снарядов. Некоторые офицеры путали храбрость с идиотизмом: подполковник 2-го Уорвикширского полка Уолтер Лоринг поскакал на огромном белом коне по Мененской дороге во главе своего батальона. Когда в пятку ему попала пуля, он выругался и после перевязки вновь сел в седло. Коня под ним вскоре убили, и Лоринг пересел на другого, но затем подстрелили и этого. В конце концов 24 октября смерть настигла и самого подполковника, который посылал войска в атаку, ковыляя между солдатами в домашней туфле. Он первым из трех братьев Лорингов погиб в первый год войны.