Родившимся и повзрослевшим в эпоху мобильной связи, интернета и Wi-Fi сложно представить особенности коммуникаций того времени. В их основе лежали провода (медные пары), соединявшие стационарные телефоны (а других и не было) с телефонными станциями — в крупных городах автоматическими (АТС), в городах поменьше и в сельской местности — еще с ручной коммутацией[315]. Люди годами стояли в очереди на подключение их жилья к АТС и бегали на улицу к телефонам-автоматам, или к соседям-счастливчикам, или в ближайшее административное здание (это когда стоял вопрос жизни и смерти). Появление десятков тысяч новых хозяйствующих субъектов, расширение международных связей — все это делало рынок проводной связи (мобильные сети тогда уже вызывали интерес, но о том, чтобы всерьез потеснить проводные линии, речь еще не шла, а про Wi-Fi и помину не было) чрезвычайно привлекательным и для портфельных, и для стратегических инвесторов.

На кону была еще и спутниковая доставка телевизионного и радиосигнала. А значит, не только деньги, но и огромный медийно-политический ресурс. Гусинский стал проталкивать приватизацию «Связьинвеста» — договорился с Черномырдиным, с вице-премьером Владимиром Булгаком, отвечавшим за связь, с ФСБ, ФАПСИ, и соответствующее решение приняли. По тем временам это было достижение — само правительство довести пакет до приватизации не смогло бы.

Гусинский был уверен, что за эти труды и за участие в президентской выборной кампании ему воздастся, что «Связьинвест» «по справедливости» причитается ему[316]. В ходе переговоров с правительством первоначальная цена пакета выросла примерно в четыре раза и теперь он считал, что дело в шляпе. Но Чубайс, проникшийся идеей «мы будем жить теперь по-новому», буквально поклялся, что теперь махинациям и междусобойчикам конец, что аукцион по «Связьинвесту» создаст прецедент и эталон работы в будущем: кто больше даст, тот и получит. Его репутация позволяла надеяться: этот сможет. Однако теперь он был не «маршалом» объединенных сил бюрократии и бизнеса, как в блистательной избирательной кампании 1996 года. Теперь ему предстояло возглавить борьбу бюрократии с бизнесом. Не имея за спиной ни мощной политической поддержки больного президента и премьер-министра, ни серьезных информационных ресурсов, Чубайс вступил в схватку, жертвой которой сам же и стал.

Гусинский понял, что борьба предстоит нешуточная, и взял в союзники Березовского[317]. Вдвоем они предъявили Чубайсу своего рода ультиматум: «Связьинвест» должна уйти им по цене, о которой уже договорились с Альфредом Кохом. Ультиматум был отвергнут: искусственных ограничений для участия не будет, выиграет тот, кто больше заплатит.

В июле Чубайс ненадолго отправился в отпуск во Францию. К тому моменту уже был ясен круг основных претендентов на «Связьинвест»:

● финансовый альянс Потанина и знаменитого американского инвестора Сороса, представленный компанией MUSTCOM Ltd.;

● альянс медиамагнатов Гусинского и Березовского в союзе с финан-совой империей Фридмана (компания «ТелеФАМ Б.»).

На встрече с обеими сторонами во Франции позиция первого вице-премьера осталась неизменной, и в столкновении принципиальности с жадностью началась война недавних победителей Зюганова, Коржакова и Лебедя друг с другом. Я старался держаться от этой истории подальше, поскольку недавняя моя работа в «МОСТе» автоматически позволяла считать любое мое суждение предвзятым.

Но у руководителя АП Юмашева и его главной помощницы в вопросах настройки президентского мнения Татьяны Дьяченко возможности уклониться от участия в конфликте не было — они понимали, что начинающаяся война ничем хорошим для правящего класса не кончится. От бесед с ними осталось впечатление, что они согласны с подходом Чубайса, с тем, что нужно устанавливать прозрачные правила отчуждения госсобственности и наполнять бюджет солидными деньгами. Только так можно было обеспечить выплаты бюджетникам и более или менее спокойную обстановку в стране. Вопрос в том, где и как провести черту, отделяющее время ловкачества от времени институциональной прозрачности. Поэтому и звучало: «Но ведь Владимиру Александровичу [Гусинскому] уже обещали [отдать “Связьинвест”]».

У Чубайса и Немцова была позиция не вмешивать президента в историю со «Связьинвестом». Они рассчитывали, что их собственного веса хватит, чтобы справиться с оппонентами (рейтинг Немцова как потенциального кандидата в президенты достигал на тот момент 30 %). Роковая ошибка: они недооценили ресурсы оппонентов: контролировавшиеся ими СМИ и… их службы безопасности, которые начали усердно «копать» под двух вице-премьеров.

Остановить эту свару мог бы Ельцин, но настоящий — тот, кто, рыкнув, заставил бы бизнесменов умерить свой пыл. Но того Ельцина уже давно не было, а этот не мог. Физически[318].

25 июля состоялся аукцион. При стартовой цене в 1,18 миллиарда долларов MUSTCOM предложил 1,875 миллиарда против 1,71 миллиарда «ТЕЛЕФАМ Б.» и выиграл.

Мировая экономика оценила этот результат как огромный успех — акции «Связьинвеста» выросли сразу на 60 %. Мнение Гусинского и Березовского с мнением мировой экономики не совпадали, и они посулили Чубайсу с Немцовым кару лютую. Гусинский так мне объяснил суть претензий. Во-первых, Потанин обещал не заявляться, потом — заявляться только для проформы, а сам всех обманул. Во-вторых, Потанин обманным путем выведал, сколько они намерены заплатить и на 10 процентов перебил их ставку. В-третьих, Потанин платит не своими деньгами, а деньгами Государственного таможенного комитета, средства которого Чубайс разместил без конкурса в потанинском банке «ОНЭКСИМ». В-четвертых, Потанин уже много нахватал.

Чубайс парировал: «А что, Гусь своими кровными за все платить собирается? Нахапал денег у Рэма [Вяхирева, главы «Газпрома» — Е.С.] и строит из себя невинность. И никто ему ничего не обещал — врет. А то, что мы, на минуточку, на 165 миллионов долларов больше в бюджет получили — это что, ничего не значит?!»

Нетрудно заметить, что совсем уж белых одежд в этой истории найти нельзя, но подход Чубайса был намного более здравым.

Аукцион кончился — началась война.

Службы безопасности «МОСТа» и «ЛогоВАЗа» (то есть Гусинского и Березовского) начали энергичную охоту на Чубайса и его команду. Результат был получен почти сразу: под раздачу попал Немцов, решительно поддержавший Чубайса. В первых числах августа в «Новой газете» вышла статья журналиста Александра Минкина «Я люблю, когда тарелки очень большие» — со стенограммой разговора Немцова и Лисовского о выплате последним первому гонорара в 75 тысяч долларов за автобиографическую книгу «Провинциал». Речь шла о том, что из-за задержки выплаты Немцов не может подать собственную декларацию о доходах, что предусматривалось подготовленным нами с аппаратом правительства указом президента.

Меня в стенограмме разозлила фраза Немцова: «Я не могу заполнять декларацию. Я — автор указа, и не могу ее заполнить». «Ну, и нахаленок, — подумал я. — Он — автор указа! Пришел на все готовое и хвастает».

Была в той статье многозначительная закладочка: «Еще один вице-премьер России — Альфред Кох (глава Госкомимущества) — написал книгу “Приватизация в России: экономика и политика”. Не знаем, какова она в толщину, но швейцарская фирма Servina Trading S. A. заплатила Коху авансом 100 тысяч долларов».

Роковое значение имело здесь слово «авансом». Сразу запахло жареным.

Березовский как заместитель