секретаря Совета безопасности принял пас от Гусинского и стал наседать на Генерального прокурора с требованием возбудить уголовное дело в отношении Коха. Тут-то Скуратов и сказал мне: «Вы бы, Евгений Вадимович, объяснили вашим друзьям олигархам, чтобы они думали, когда лезут ко мне с просьбой возбудить уголовные дела друг на друга. А то они потом помирятся и попросят дело закрыть. А мы — прокуратура, а не форточка: открыл-закрыл».

«И он послушно в путь потек, и к утру возвратился с ядом[319]» — быстро соображающий Кох, узнав, к чему клонится дело, через неделю уехал в США и оттуда известил, что уходит в отставку. Вовремя: 1 октября прокуратура Москвы по поручению Скуратова возбудила против Коха уголовное дело по признакам злоупотребления должностными полномочиями.

Кажется, 25 октября я приехал в Белый Дом к Чубайсу обсудить некоторые рабочие вопросы. Разговор перешел на тему бушевавшей уже информационной войны, и Чубайс с негодованием высказался о том, что «эти гады» заставили Коха уехать из страны, хотя он ни в чем не виноват. Я возразил: не так уж и ни в чем.

И тут… Чубайс с тем же возмущением, как о чем-то второстепенном, сказал:

— Ну, и что. И мы получили аванс за будущую книгу.

— Как?! Какую книгу?! Когда?!

— Мы напишем историю приватизации в России. Заключили договор и получили аванс. Я, Казаков, Кох, Мостовой, Бойко. В начале июня.

— Но книга-то написана?

— Еще нет, но скоро напишем.

— А от кого аванс?

— От издательства, от «Сегодня-пресс».

— Так оно же потанинское! Анатолий Борисович, получается, вы перед аукционом по «Связьинвесту» получили от Потанина деньги ни за что, и он со скандалом этот аукцион выигрывает! Это же однозначно будет рассматриваться как взятка!!!

Чубайс заметно встревожился.

— Вы так думаете?

— Да как же иначе, Анатолий Борисович?! А вокруг вас Гусь с Березой все с микроскопом проверяют и не сегодня — завтра все это всплывет.

— Тут и копать не надо: деньги на мой счет в «МОСТ-Банке» пришли. Что же делать?

Хороший вопрос. Что тут поделаешь. Удар неизбежен, можно только пытаться его смягчить. Смотрел на этого умного, опытного человека и не понимал, что это такое: беспечность, ослабление этических норм?

— Во всяком случае, нужно сделать, чтобы СМИ узнали об этом от вас, а не из скандальной публикации. Нужно самому об этом объявить.

Чубайс подумал и согласился:

— Пожалуй, вы правы.

— Желательно еще сказать, что полученные деньги планируется израсходовать на какие-то «богоугодные» цели.

Чубайс принял и это. На этом мы расстались, обсудив еще некоторые детали. Выглядел он подавленным.

Во вторник в газетах действительно появилось его интервью на общеэкономические темы, где он как бы мимоходом сказал: «Мы подготовили фундаментальную монографию… Замысел был таков, чтобы сделать это к пятилетию приватизации, к 1 октября, но, к сожалению, не успели вовремя… 95 % гонорара за это издание мы вносим для того, чтобы создать специальный фонд защиты частной собственности в России»[320].

Может быть, это и помогло бы. Но Чубайс и Немцов прорвались к Ельцину (а посетителей президент принимал все реже, и потому ценность доступа «к президентскому уху» возрастала громадно) и настояли на отставке Березовского с должности в Совете безопасности. Разумный, но сильно запоздалый шаг: Березовский, не стесняясь, использовал высокий государственный пост в личных бизнес-интересах, и гнать его взашей было давно пора. Однако это взорвало неустойчивое информационное равновесие, которое с трудом сохранялось усилиями Юмашева и Дьяченко.

Несмотря на возражения Юмашева, указ был подписан 4 ноября. Таким до красноты злым я нового руководителя АП не видел: «Я еле сдерживал Гуся и Березу, а эти м…ки всё испортили. Теперь я слова за них не скажу, пусть разбираются сами». Чтобы отмежеваться от «молодых реформаторов», он через пресс-службу АП объявил: отставка Березовского произошла по инициативе Чубайса и Немцова (читай: я к этому не причастен). Надежды удержать ситуацию «в рамках» пошли прахом. Московская прокуратура занялась исследованием «Союза писателей» (так глумливо называли высокопоставленный авторский коллектив), вал публикаций нарастал. Сразу выяснилось, что деньги уже не только получены, но и частью потрачены (Кох, например, перевел их за рубеж), то есть никакими благородными помыслами тут и не пахнет, и оргвыводы не заставили себя ждать.

Сначала уволили с должности первого заместителя руководителя АП Казакова. Потом — Бойко и Мостового из правительства. Чубайс тоже просил об отставке, но лишился «только» поста министра финансов, сохранив пост первого вице-премьера.

Травля Чубайса и его команды подытожила политический год. Беспощадная схватка, участники которой поливали друг друга помоями, добила остатки репутации демократов, из которых именно «команда Гайдара» слыла честной и бескорыстной (напомню, за попытку обвинить их в жульничестве пришлось публично извиняться еще Руцкому). Теперь же в глазах измученных оскудением людей они (да и демократы заодно) выглядели еще и мелкими (100 тысяч долларов и по тем временам уже был не масштаб) жуликами.

Но и их оппоненты вырыли себе яму, в которую провалились через несколько лет. Способность двух талантливых, но до безумия жадных бизнесменов сотрясать государство («Два еврея дерутся — всю страну трясет», — выдал однажды в их адрес очередной свой перл Черномырдин) привела к тому, что годы апофеоза «четвертой власти», вначале обеспечившей победу Ельцину, а потом наказавшей неугодных вице-премьеров, тогда же закончились и начался закат. И Гусинский, и Березовский лишились своих медиаимперий, бизнеса и статуса уже через три года и вынуждены были из страны бежать. Журналисты (особенно тележурналисты) лишились возможности работать иначе как в государственных и окологосударственных СМИ.

Все сестры остались без серег.

Так ушла последняя команда Ельцина, сформировавшаяся во время предвыборной кампании 1996 года. После этого у президента слаженной группы единомышленников уже не было. Осталась «семья». Кончился курс демократических преобразований, начался курс на престолонаследие.

А приватизация «Связьинвеста» закончилась тем, что купленный Потаниным и Соросом блокирующий пакет акций сменил несколько хозяев и в 2010 году вернулся государству. Эту сделку Сорос назвал «худшей инвестицией в своей жизни».

Коржакову отказали в «чести и достоинстве»

Мне иногда приходилось заниматься претензиями, адресованными президенту. Однажды получил «в работу» подобный судебный иск — не от кого-нибудь, а от Коржакова.

Коржакову и Барсукову после отставки не предложили соответствующих их амбициям и статусу должностей в госслужбе (другое дело, что и амбиции, и статус у обоих, особенно у Коржакова, были больше делом случая[321], чем реальных достоинств). Я свою отставку воспринимал спокойно: уволили, и ничего страшного. Думал, и другие считают также. Возможностей построить полноценную жизнь иначе как на спине налогоплательщика в те годы уже было предостаточно. Тем более что определенная «подушка безопасности», и немалая, у них, у Коржакова и Барсукова, имелась.

Я, конечно, был неправ. Для многих покинуть госслужбу — все равно, что быть изгнанным из рая. И если Барсуков стоически