Арнтор также постепенно восстанавливал силы, хотя получил почти смертельное ранение. Однажды, когда я находился рядом с ним, кто-то пожаловался на тяготы кампании, назвав ее (не без основания) самой ужасной из всех, когда-либо проводившихся.

— Вы бы так не говорили, — сказал Бил, — когда бы вам довелось побывать вместе со мной и сэром Эйбелом в Йотунленде, где нашими меткими лучниками были служанки моей дочери, а повар ехал среди всадников, вооруженный ножом для убоя скота.

Mapдер рассмеялся:

— Хорошо сказано. Просто не забывайте, что я прибыл туда задолго до окончания похода и участвовал в Лесной битве.

Злобное выражение вдруг появилось на лице Арнтора и сразу же исчезло, промелькнув стремительной тенью летучей мыши, и на мгновение показалось, будто он готов убить Мардера. Оно озадачило и встревожило меня. Арнтор редко обнаруживал свою драконью сущность, но тогда я увидел ее совершенно явственно. Что еще я увидел бы, будь на мне старый шлем, мне остается только догадываться; и я рад, что тогда был не в шлеме.

Тем вечером я разыскал Воддета среди раненых; я поведал ему о последних событиях и спросил, участвовал ли он в битве, упомянутой Мардером.

— Да, — сказал он, — и тогда нам пришлось очень туго. Мы отступили, бежали в лес, когда стало очевидным, что нам не выстоять против натиска остерлингов. Деревья там росли так густо, что обычным мечом не размахнуться. Я никогда не пользовался палицей с тех пор, как… впрочем, не важно. Тогда я снова взял в руки палицу, но выронил, схватившись с двумя остерлингами. Хеймир размозжил им головы. У нас не было времени искать ее, и дальше я орудовал коротким мечом. Прежде я считал его всего-навсего походным ножом, но тогда узнал, на что он способен. Я держал клинок низко и бросался на остерлингов с поднятым щитом. Некоторые были в кольчугах, но ноги у всех оставались голыми. Я вонзал меч в бедро, выводил противника из строя и переходил к следующему.

Я спросил, одержали ли мы победу, и Воддет сказал, что нам пришлось отступить, но мы захватили и сожгли лагерь остерлингов.

— Черный каан предполагал нанести нам сокрушительное поражение и выиграть войну, — сказал он, — но спал на голой земле той ночью.

Пришла Этела. Линнет говорила странные вещи, и девочка надеялась на мою помощь. Я пошел с ней, и Вистан, приведший ко мне Этелу, отправился с нами.

Бертольд Храбрый сидел у ног Линнет, Герда находилась неподалеку. Тауг стоял за ней, наблюдая за происходящим. Когда мы приблизились, Линнет говорила:

— Твой отец был красивым сильным мужчиной. Невысоким, хотя казался высоким. Наверное, сотню раз я видела его рядом с другими мужчинами и замечала это, как порой внезапно замечаешь вещи, которые должен был увидеть давным-давно. Но стоило прислушаться к ним, становилось понятно, что он гораздо выше остальных. Не на вид, а по существу. Собеседник смотрел на него снизу вверх, и тогда он казался высоким. Все мужчины смотрели на него снизу вверх, и все женщины завидовали мне. Ты помнишь, как звали твоего папу, Бертольд? Я не стану винить тебя, коли ты забыл столько лет спустя. Нисколько.

— Бертольд Черный, — сказал Бертольд.

— Правильно, его звали Бертольд, и он был красивым сильным мужчиной. Самым сильным в нашей деревне. Однажды я видела, как он боролся с быком. Бык дважды сбивал его с ног, но он каждый раз успевал вскочить и увернуться от рогов. Потом он повалил быка и прижал к земле. Бык вырывался, точно щенок, но твой отец так и не дал ему подняться на ноги. Я тогда так сильно испугалась, что взяла с него обещание никогда больше так не делать, и он не делал. Я не знаю случая, чтобы он нарушил свое обещание.

— Я привела сэра Эйбела, мама, — сказала Этела.

Линнет посмотрела на меня и улыбнулась:

— Добрый вечер, сэр Эйбел. Когда-то у меня был сын по имени Эйбел. Вы — не мой сын, я знаю, но мне бы хотелось думать о вас как о сыне. Можно?

До того момента я не замечал Вила, ибо он стоял в отдалении от костра, но, услышав последние слова Линнет, выступил вперед. По причине слепоты он плохо контролировал выражение своего лица, и на нем отразилась столь страстная надежда, смешанная со страхом, какую мне редко доводилось видеть. Я понял, какого ответа он ждет от меня, и охотно дал именно такой ответ:

— Для меня большая честь называться вашим сыном, леди Линнет, и называть вас матерью.

— Меня зовут Мег. — Она улыбнулась. — Но ты можешь называть меня мамой или как тебе угодно, Эйбел. Ты всегда был моим сыном, поскольку я люблю мальчика, которым ты был до нашей с тобой встречи.

Я сел у ног Линнет, рядом с Бертольдом.

— Меня беспокоит один вопрос, мама. Возможно, ты сможешь объяснить мне. Ты помнишь зал Утраченной Любви?

Она помотала головой:

— Впервые о таком слышу.

— А как насчет острова Глас?

— А… — промолвила она.

— Ты помнишь. — Я посмотрел на нее снизу вверх. — А помнишь, как я оказался там? Как мы встретились и что ты рассказала мне?

Ее улыбка стала печальной.

— Мой сын Эйбел приходил ко мне на том прекрасном, ужасном острове, сэр Эйбел, а не вы. Я была закована там в цепи, и хотя я с радостью — с великой радостью — ушла бы с ним, я не могла.

Хотя мне часто снились странные сны, я старался не докучать тебе рассказами про них, Бен. Сейчас я собираюсь сделать исключение — не потому, что данный сон кажется мне особенно знаменательным, а потому лишь, что я помню его очень живо. Переходи к следующей части моего повествования, коли тебе не терпится.

Я участвовал в Лесной битве вместе с Воддетом и остальными. У меня либо не было меча, либо я не мог пользоваться им. Вероятно, я орудовал кинжалом или Мечедробителем. Точно не помню. Со всех сторон меня обступали зеленые кусты и молодые деревца. Я продирался сквозь заросли в страхе, что король оставит меня здесь. Я яростно рубил деревца, преграждавшие мне путь на каждом шагу, и с них дождем сыпались листья. Спустя какое-то время я вдруг осознал, что ступаю не по земле и что заросли больше не препятствуют моему движению. Я шагал по кронам деревьев, на высоте пятидесяти футов. Не будь ветки столь густыми, не сплетайся они в сплошной ковер у меня под ногами, я бы упал. Я едва успел осознать это, когда подошел к самому краю леса и остановился на верхушке огромного дерева, глядя на широкую равнину, простиравшуюся передо мной.

На лугу стоял черный шелковый шатер. Я знал, что в нем находится Этерне. Я знал также, что Этерне является моим единственным настоящим мечом; я ходил без меча, пока не получил Этерне, и мне вообще не следовало пользоваться никаким мечом, пока я не получу обратно свой. Я взял в руки другой клинок, и мне нет прощения.

За черным шатром пролегала автострада. Легковушки, грузовики, джипы и минивэны — всех видов автомобили — неслись по нему с такой скоростью, что казалось, аварии не миновать. Я увидел школьный автобус, красную пожарную машину, черно-белую полицейскую и белую «скорую помощь». Они выделялись из общего потока и даже сейчас помнятся мне особенно ясно. «Скорая помощь» промчалась мимо на полной скорости, раскачиваясь из стороны в сторону, с включенными мигалками и пронзительно воющей сиреной. Я спустился с дерева и подошел к автостраде. Водители не останавливались подобрать меня, и я кричал и размахивал руками, думая о стремительно удаляющейся «скорой помощи». В ней находился Эйбел, настоящий Эйбел. Я знал это и хотел помочь ему.