— Прости, не слышала, как ты вошла, — вздохнула Андо и покосилась на мирно посапывающего Яна. — Ему сегодня лучше. Раны почти зажили, и не мешают ему спать.

— Ты сможешь доставить это, пожалуйста? — я показала фрейлине конверт без подписи. — Для Лео.

Девушка попыталась скрыть удивление.

— Почему вдруг я? Откуда мне…

— Пожалуйста, — настойчиво повторила я, твердо глядя на нее. — Я могу поручить это только тебе. И знаю, что у тебя получится.

Каталина съежилась, замерла, но по молчаливому взгляду она все поняла. Лицо ее теперь то краснело, то бледнело.

— Камилла, я…

— Прошу тебя, — прервала я ее, не дав и возможности объясниться. Потому что знала — как только подруга начнет оправдываться, я не смогу сдержать себя, свой гнев, свою обиду на нее. Мы неизменно поссоримся, а кроме нее никто другой не сможет передать Лео послание, от которого будут зависеть наши жизни. — Только об этом. Все остальное меня сейчас не волнует.

Фрейлина с сомнением и раскаянием глядела на меня. Потупив взгляд, она взяла конверт и, не смея поднять на меня глаза, выскользнула из комнаты.

Снова вдох. Успокоиться. Закрыть на замок. Не думать. Не чувствовать.

Я уселась на стул у кровати, глядя на умиротворенной старое лицо. Ему действительно стало лучше. Еще вчера тот лежал в холодном поту, так и не приходя в сознание. Глубокие раны на груди, плечах и спине были смочены каким-то растровом и густо намазаны мазью, смешавшейся с кровавыми выделениями. Я ужаснулась. Если, по словам Софии, это уже было улучшением, в каком же состоянии его тогда притащили сюда?..

В очередной раз горечь наполнила рот слюной, но я сглотнула комок. Сейчас опасность для его жизни была позади, и стоило ему только прийти в норму, мы сразу же покинем город. У Йаны был какой-то вариант на случай, если мы ничего не придумаем, но эльфийка явно не горела желанием его исполнять. Наверное, хотела боем прорываться через гвардейцев. Опять жертвы, опять ненужный риск, и снова все из-за меня. И если моя просьба, которая сейчас должна была быть на пути к Первой Масерии, останется проигнорированной, это будет еще одно трудное решение, с которым придется мириться.

Растерянность выводила из равновесия, лишала рассудка, лишала надежды на будущее. Теперь, когда даже завтрашний день для меня может стать несбыточной мечтой, стоить какие-то дальнейшие планы казалось бессмысленно. Так хотелось бросить все. Совершить что-то безумное, под стать этому миру. Уплыть на корабле домой под чужой личиной. Или сбежать вместе с Каталиной, зажить в свое удовольствие, как мы иногда представляли, будучи детьми.

Но даже такие теплые огоньки в душе меркли, окутывая мраком даже самые смелые мечты. Нет, сама я ничего не смогу. А Каталина вряд ли захочет ради меня жертвовать своей жизнью, которая у нее только-только начала складываться. И я не имела права по своей прихоти лишать ее этого только потому, что у меня такого выбора не было.

— Слишком хорошо, чтобы такой план сработал, — тихо вздохнула я своим мыслям.

— Только предупредите меня, прежде чем захотите еще что-то учудить, — услышала я тихий голос. — Следующего такого раза я могу и не пережить.

Я встрепенулась, подняла глаза и встретилась взглядом с Яном. Невидящий глаз его как обычно безжизненно и отрешенно взирал на мир, но вот правый, карий, излучал теплоту и заботу, которые я уже и не надеялась увидеть.

— Ян! — я кинулась ему на шею, но почти сразу же отстранилась, когда он недовольно закряхтел. — Ой, прости… Я так обрадовалась, что забыла, что ты ранен.

— Пустяки, пара царапин, — отмахнулся он с напускной бравадой. — Был бы я зим на двадцать помоложе, задал бы этим щенкам жару. Только и могут, что толпой нападать.

— Ты знаешь, что Дарен погиб? — негромко спросила я, и Ян печально кивнул.

— Он был славным воином. И умер достойной смертью, защищая свою госпожу. Без него я бы точно в одиночку с ними не справился.

Я мрачно кивнула. Мне было жалко Дарена, который умер с мыслью, что Ада, ради которой он жертвует собой, ненавидит его, презирает его. И никогда он не услышит, как этой ночью плакала набелитка по своему телохранителю, когда осталась одна на едине со своим горем.

«Не хочу, чтобы он думал обо мне так же», — промелькнула мысль в голове.

— Сеньорита? — обеспокоенно спросил Ян, глядя, как по моим щекам текут слезы.

— Прости меня, — проскулила я. — Прости меня за все, что наговорила. За то, что утаивала, за то, что не доверяла. Я… я…

— Ох, милая…

Теплая шершавая, как песок, ладонь легла на щеку, утирая слезы. На лице Яна не было и тени злости или обиды. Он по-отечески смотрел на меня, и один только этот взгляд, эта едва заметная в уголках губ печальная улыбка, говорили — все в прошлом.

— Я никогда не оставлю вас из-за таких пустяков. В вас говорит юношеский пыл, а это верный признак того, что вы неумолимо становитесь взрослее. Я же знаю вас с детства, знаю, какая вы на самом деле. Да, с вами не просто, но все это — часть нас. И доброе, и плохое. Одного без другого быть не может.

— Ты не обижаешься на меня? — я шмыгнула носом.

— Обиды со временем забываются, оставляя едва заметные шрамы на наших сердцах. Вы стали такой взрослой за эти несколько месяцев, что вас и не узнать.

— А мне кажется, я только одних глупостей наделала.

— Ошибки — это тоже часть взросления, — поучительно заметил он. — Но раз вы их совершаете, значит, это результат вашего собственного выбора. Просто неверного. Но все же выбора. Так что будьте сильной, как ваш отец, и решение найдется.

Я еще раз всхлипнула.

— Не надо плакать, моя маленькая буря, — я вздрогнула от его слов. Так меня называл только Эстебан. Когда-то давно. В другой жизни. — Не стоит лить слез по былому, иначе не останется сил смотреть вперед. А впереди у нас долгое и нелегкое путешествие.

— Ты знаешь, что возможно мы не вернемся домой? — в полголоса спросила я.

Свет свечи подрагивал, мерцал желтыми отблесками на лице Первого клинка Дома Кустодес.

— Значит, пойдем по тому пути, что для вас приготовила жизнь. А я всегда буду рядом с вами. Ну а если что, София меня всегда подлечит, — весело подмигнул Ян. — Хотя я не очень доверяю всем этим ее «штукам».

— Ты… знаешь?

Мужчина кивнул.

— Я сначала не поверил. Подумал, крови много потерял, вот и мерещится… всякое. Но в моменты, когда я