за грудки сюртука, я резко притянула его к себе. Не взирая на страх, не взирая на отвращение. Порыв злобы, кипящей в душе до этого момента, оставил все это позади, заставил забыть о последствиях.

Я чувствовала все — его теплое дыхание, его оторопь, его губы, холодные, обветренные, но мягкие. Странное чувство. Каталина столько рассказывала о том, как это романтично, о том, как в животе словно бабочки порхают, и как голова идет кругом. Сколько я читала об этом в книгах, как о нечто возвышенном и блаженном. Но ничего этого не было. Что ж, видимо, все это предназначалось кому угодно, но только не мне.

Иронично. Никаких чувств, кроме брезгливости и желания провалиться сквозь землю. Вместо бабочек — тугой узел отрешенного страха и отчаяния. Слезы текли по лицу, отчего на губах добавлялась соленая горечь. Уж точно не таким мне представлялся первый поцелуй.

Я не знала, сколько это продлилось. Может, то был короткий миг, а, может, мы простояли под снегопадом и час. Время крутилось, сжималось подобно спирали, заставляя все вокруг нас исчезнуть в блеклом бесцветном потоке. Я все ждала, что вот-вот Вибер оттолкнет меня, отстранится, попытается сделать больно, но этого так и не произошло.

Целовалась я наверняка ужасно, но любопытно было ощущать изменения, чувствовать, как постепенно Александер терял контроль. Как замешательство капитана, явно не ожидавшего такого шага с моей стороны, сменяется робостью. Как его скованность постепенно отступает, давая волю порыву, вожделению, стремлению заполучить желаемое. Губы жадно впивались в мои, отвечая на поцелуй. Руки мягко коснулись моих плечей, чуть стиснули их, не желая отпускать, притягивая ближе.

Как же, оказывается, это приятно — чувствовать власть над человеком. Интересно, испытывает ли то же самое Каталина, когда вертит мужчинами, как ей угодно? Наверное. Вот только отвращение к себе мне, в отличие от нее, тяжело перебороть.

В момент, когда поцелуй стал требовательным, настойчивым, я легко отстранилась от него, глядя прямо в растерянное лицо. Снег укрывал наши плечи и руки, пеплом покрывал головы.

— Ты же этого хотел? — гневным шепотом спросила я.

Он всматривался в меня, пытаясь прочитать, как делал всегда до этого. Но не мог.

— Этого? — повторила я с обжигающей губы жесткостью. — Чтобы я унижалась перед тобой? Чтобы умоляла тебя о помощи? Чтобы ты наслаждался тем, насколько низко я готова пасть ради этого?

— Нет, — негромко сказал Вибер.

Я все еще чувствовала, как колотится его сердце.

— Что, такая плата недостаточно тешит твое самолюбие?

— Я… Нет, — вновь повторил он, все еще глядя на меня с искренним непониманием, недоверием. — Зачем?

Внутри все сжалось от этого вопроса. Такого простого, но такого же простого ответа на него у меня не было. Внутри что-то щелкнуло. Замок открылся, выплескивая наружу все то, что я неделями, месяцами, годами копила в себе. Все то, о чем я запрещала себе думать, что сдерживала и что отрицала. Все то, что было мной на самом деле.

— Потому что ты добился своего, — голос дрогнул. — Ты был прав — я укрывалась под «маской благочестия» так долго, что поверила, что это и есть мое лицо. Верила, что должна быть такой. Как и поверила в то, что в тебе осталось что-то хорошее. Вот только истинная моя личина далека от робкой девицы. Я готова пойти на все, чтобы добиться желаемого.

Руки стиснули плечи сильнее, почти что ногтями впиваясь в одежду, но я игнорировала боль. Внезапная догадка осенила меня, расставила все на свои места, как потерянная деталь сложной головоломки.

— Возможно, мы с тобой слишком похожи, — процедила я, смотря прямо в серые глаза. — Потому и хочешь сломать меня так же, как когда-то сломали тебя.

Лицо обдавало теплым неровным дыханием. Молчание вновь застыло между нами, пока снег все продолжал мягко падать, укрывая нас от мира. Промелькнувшее буквально на миг выражение страха говорило, что попала в цель, нашла его уязвимость. Иррациональное ощущение, похожее на эйфорию, ударило в голову сильнее алкоголя. Как забавно — ничто не возвращает волю к жизни, как единожды пережитое унижение.

— Я помогу, — коротко промолвил он наконец. — Чем смогу. Если, конечно, мое слово для тебя что-то значит.

Я удовлетворенно кивнула. Он, наконец неохотно отпустил меня и потупил взгляд. Не произнеся больше ни слова, я развернулась и, оставив Александера растерянно смотреть мне вслед, быстро вышла на оживленную улицу, вытирая рот тыльной стороной ладони.

* * *

С момента нашего ночного побега прошло восемь дней. Ян полностью пришел в себя, все приготовления были завершены, план продуман, а София, которая сейчас была единственной, кто мог спокойно покидать Столицу незамеченной, заверила, что наш транспорт будет ждать нас неподалеку от обозначенных городских ворот. Этим вечером было решено покинуть город.

Александер помог разработать план, которые все признали более-менее состоятельным. Бедная Каталина носилась по городу целыми днями, передавая послания и покупая все необходимое. Суть плана заключалась в том, чтобы выйти из города по поддельным документам под видом останских паломников. Как объяснил Вибер в одном из посланий, пилигримы, — а именно так их называли в Остании, — имели особый статус на землях Империи. Как служители церкви Единоликого, во время странствий монахи и паломники получали мандат, который позволял им беспрепятственно посещать священные для них места. Обычно это были могилы их так называемых «святых», до которых обычным людям дела не было, а потому и пилигримы редко когда доставляли неудобства. На Единение, которое у останцев считается чуть ли не главным религиозным торжеством, Столица и ее окрестности были полны приезжих пилигримов, и небольшая группа останцев, покидающих город, не вызовет лишних подозрений у охраны.

Самое сложное было раздобыть их одежду. Серые рясы с капюшонами и причудливые головные уборы, напоминающие длинный платок с вырезом для лица, оказалось не так-то просто найти. И тут можно было только благодарить Каталину, которая за эти месяцы уже успела хорошо изучить всю Пецинию вдоль и поперек.

Оставался вопрос, как мы в итоге сможем притвориться останцами — ни я, ни Ада не тянули на светловолосых жителей центральной провинции с их бледной фарфоровой кожей, но Йана заверила, что как раз это не будет проблемой.

— Я легко могу создать иллюзии, а учитывая, что эти паломники носят очень закрытую одежду, достаточно будет только ваши лица изменить, — заявила эльфийка и тут же продемонстрировала свои навыки.

Поверх ее лица, будто сотканное из сияющих светом нитей, появилось другое — обычное человеческое. Никакой серой кожи и красных глаз — сейчас на нас смотрела блондинка с пухлыми румяными щеками.

— Ого, —