– То же самое можно сказать о твоих речах про Всемогущего. – Ревнитель вскинул руку, не давая Далинару себя перебить. – Я не хочу об этом спорить опять. Ты ведь просил у меня доказательств того, что мы следуем заповедям Всемогущего?

– Я просил только правды, и лишь она мне нужна.

– Она у нас уже есть. Я тебе покажу.

– Жду с нетерпением, – сказал Далинар, направляясь к двери. – Но, Кадаш? Мой болезненный опыт подсказывает, что истина может быть простой, но это не значит, что ее легко принять.

Далинар пересек внутренний двор, вошел в соседнее здание и отсчитал нужную дверь. Буря свидетельница, он как будто попал в тюрьму. Большинство дверей были распахнуты, и за каждой скрывалась однообразная комната: с маленьким окном, каменной плитой вместо кровати и толстой деревянной дверью. Ревнители знали, что требуется больным, – у них был доступ к новейшим исследованиям всего мира во всех областях, – но неужели и впрямь нужно так запирать безумцев?

Палата номер тридцать семь была все еще закрыта на засов. Далинар постучал, потом ударил дверь плечом. Вот буря, толстая. Он бездумно отвел руку в сторону и попытался призвать осколочный клинок. Ничего не произошло.

Что ты делаешь? – резко спросил Буреотец.

– Извини, – ответил Далинар, тряхнув рукой. – Привычка.

Он присел и попытался заглянуть под дверь, затем позвал, ужаснувшись внезапной мыслью о том, что они могли просто оставить безумца здесь умирать от голода. Этого не могло случиться, не так ли?

– Мои силы, – сказал Далинар, поднимаясь. – Могу ли я ими воспользоваться?

Связывание вещей? – уточнил Буреотец. – И как это откроет дверь? Ты узокователь; ты сводишь вещи воедино, а не разделяешь их.

– А мой другой поток? Сияющий в видении сделал так, что камень деформировался и подернулся рябью.

Ты не готов. Кроме того, этот поток будет действовать для тебя не так, как для камнестража.

Что ж, насколько Далинар мог судить по щели внизу, в комнате был свет. Может быть, в ней было окно, выходящее наружу.

По пути из здания он заглянул в покои ревнителей и в конце концов нашел кабинет, похожий на кабинет Кадаша. Ключей там не было, но на столе по-прежнему нашлись перья и чернила. Отсюда ушли в спешке, и потому существовала большая вероятность, что в стенном сейфе лежат записи, но, разумеется, Далинар не мог до них добраться. Вот буря. Ему не хватало осколочного клинка.

Он обошел вокруг здания, чтобы проверить окно, и тотчас же почувствовал себя глупо из-за того, что протратил так много времени, пытаясь открыть дверь. Кто-то уже вырезал дыру в каменной стене – судя по удивительно чистым линиям разреза, воспользовавшись осколочным клинком.

Далинар вошел, пробираясь через разбитые куски стены, которые упали внутрь – это указывало на то, что осколочник резал снаружи. Естественно, он не отыскал сумасшедшего. Ревнители, вероятно, увидели эту дыру, но продолжили вывозить других пациентов. Новости о странной дыре, должно быть, даже не дошли до главных ревнителей.

Он не обнаружил ничего, что могло бы указать, куда подевался Вестник, но, по крайней мере, теперь знал, что в случившемся замешан осколочник. Кто-то могущественный желал попасть в эту комнату, что придавало еще больше веса заявлениям сумасшедшего о том, что он Вестник.

Но кто же его забрал? Или с ним что-то сделали? Что происходит с телами Вестников, когда те умирают? Не мог ли кто-то другой прийти к тому же выводу, что и Ясна?

Уже собираясь уходить, Далинар заметил что-то на полу рядом с кроватью. Он присел, отогнал кремлеца и подобрал маленький предмет. Это был дротик, зеленый и обвернутый желтым шпагатом. Далинар нахмурился, вертя штуковину в пальцах. Потом поднял глаза, услышав, что издалека кто-то зовет его по имени.

Он пошел на голос и обнаружил Каладина во внутреннем дворе монастыря. Далинар вручил ему дротик:

– Капитан, ты когда-нибудь такое видел?

Каладин покачал головой. Он понюхал наконечник и поднял брови:

– Смазано ядом. Какая-то производная черногибника.

– Уверен? – спросил князь, забирая дротик.

– Да. Где вы его нашли?

– В камере, где размещался вестник.

Каладин хмыкнул:

– Вам нужно больше времени для поисков?

– Немного, впрочем, ты мог бы помочь, призвав свой осколочный клинок…

Спустя недолгое время Далинар передал Навани записи, которые взял из сейфа ревнителя. Дротик он положил в мешочек и также отдал, предупредив ее об отравленном наконечнике.

Одного за другим Каладин отправил их в небо, где его мостовики их поймали и с помощью буресвета остановили полет. Далинар был последним, и, когда Каладин к нему потянулся, он взял капитана за руку.

– Ты хочешь отработать полет впереди бури, – сказал Далинар. – А до Тайлены можешь добраться?

– Возможно, если выберу точку для закрепления плетения на юге и буду лететь так быстро, как только смогу.

– Тогда отправляйся туда, – велел Далинар. – Если хочешь, возьми кого-нибудь с собой, чтобы проверить, каково это – лететь с другим человеком впереди бури, но доберись до Тайлена. Королева Фэн готова к нам присоединиться, и я хочу, чтобы тайленские Клятвенные врата заработали. Капитан, мир переворачивался с ног на голову прямо у нас под носом. Боги и Вестники воевали друг с другом, а мы были так сосредоточены на своих мелких проблемах, что даже ничего не заметили.

– Я полечу со следующей Великой бурей, – согласился Каладин и отправил Далинара в небо.

Паршунам новой команды Моаш не нравился. Его это не беспокоило, поскольку в последнее время он и сам себе не очень-то нравился.

Мостовик не ждал от них восхищения и не нуждался в нем. А еще – знал, каково это, когда тебя избивают и презирают. Когда с тобой обращались так, как обращались с паршунами десятки лет, людям доверять не станешь. Наоборот, ты спросишь себя, что этот человек пытается от тебя получить.

Они вместе тащили сани несколько дней, прежде чем пейзаж изменился. Открытые равнины перешли в обработанные холмы. Армия миновала огромные, широкие выступы – искусственные каменные хребты. Такие получались благодаря установленным крепким деревянным барьерам, которые в бури обрастали кремом. Крем твердел, медленно наращивая холм с наветренной стороны. Через несколько лет верхнюю часть барьера поднимали.

Чтобы такие заграждения выросли до нужных размеров, требовались поколения, но здесь – в старейших и самых населенных частях Алеткара – они встречались повсеместно. Барьеры казались застывшими каменными волнами, строгими и прямыми с запада, наклонными и гладкими – с востока. В их тени рядами простирались обширные сады, в которых большинство деревьев вырастало не выше человеческого роста.