– Чего тебе, фермер? – грубо отозвался офицер на приветствие.

Мэт вздохнул глубже. «Сделай все как следует. Произведи впечатление на этого дурака, чтобы он не заставил тебя ждать весь день. Я не хочу махать бумагой Амерлин везде и всюду, чтобы меня не гнали прочь пинками».

– Я из Тар Валона, из Белой Башни, я доставил письмо от…

– Ты из Тар Валона, фермер? – Брюхо жирного офицера заколыхалось, когда он захохотал, затем смех оборвался, как отрезанный ножом, и гвардеец зверем поглядел на Мэта. – Нам ни к чему письма из Тар Валона, если такая гадость у тебя, злодея, и имеется! Наша добрая королева – да осияет ее Свет! – не желает слышать никаких известий из Тар Валона до тех пор, пока к ней не вернется дочь-наследница. Я в жизни не слышал про гонца из Белой Башни в одежке сельского жителя. Ясно, что ты замыслил какую-то хитрость. Может, надеешься, что тебе дадут несколько монет, если ты придешь и объявишь о каком-то письме. Но считай себя счастливчиком, если не кончишь в тюремной камере. А если ты из Тар Валона, то отправляйся обратно и передай Башне, чтобы она вернула дочь-наследницу до того, как мы придем и заберем ее. Но если ты, мошенник, охотишься за серебром, то убирайся с глаз долой, пока я не отколотил тебя так, что будешь помнить до конца своих дней! Так или иначе, убирайся вон, болван! Прочь отсюда!

С самого начала Мэт пытался вставить хоть слово в этот злобный поток. И теперь юноша быстро проговорил:

– Письмо от нее, офицер. Оно от…

Но толстяк опять заорал:

– Я что, не велел тебе убираться прочь, негодяй? – Его лицо стало почти таким же красным, как мундир. – Проваливай с глаз долой, ты, подонок из сточной канавы! Если не уберешься, пока я считаю до десяти, я арестую тебя за то, что ты оскверняешь площадь перед дворцом своим присутствием! Раз! Два!..

– А ты до скольких считать-то умеешь, жирный дурак? – огрызнулся Мэт. – Говорю тебе – письмо послала Илэйн…

– Стража! – Лицо офицера стало багровым. – Взять этого человека, он приспешник Тьмы!

Несколько мгновений Мэт колебался, уверенный, что никто не воспримет это обвинение всерьез, но гвардейцы в красных мундирах ринулись к нему, все двенадцать – в кирасах и шлемах, и Мэт, вонзив каблуки в бока своей лошади, галопом помчался прочь, преследуемый криками толстого офицера. Мерин был далеко не рысак, но пеших он оставил позади достаточно легко. Прохожие отпрыгивали с пути и жались к стенам домов на изгибающихся улицах, потрясая кулаками и выкрикивая вдогонку Мэту не меньше проклятий, чем офицер-гвардеец.

«Дурак», – подумал юноша, имея в виду толстяка-офицера, затем повторил это слово, только о самом себе. «Все, что надо было сделать, – это назвать ее проклятое имя с самого начала. „Илэйн, дочь-наследница Андора, посылает это письмо своей матери, королеве Моргейз“. Свет, кому бы в голову пришло, что они так относятся нынче к Тар Валону?» По прошлому посещению Кэймлина Мэт запомнил, что в глазах гвардии Белая Башня и Айз Седай стояли лишь ступенькой ниже королевы Моргейз. «Чтоб ей сгореть, Илэйн могла бы сказать мне, что отношение изменилось. – И нехотя добавил: – Вообще-то, я и сам мог кое о чем ее спросить».

Подъезжая к арке ворот, ведущих в Новый город, всадник перешел на шаг. Он был совершенно уверен, что гвардейцы, охранявшие дворец, больше не преследуют его, поэтому не стоит привлекать к себе внимание стражей ворот, пронесшись мимо них галопом, тем более что солдаты смотрели на него так же безучастно, как в первый раз.

Проезжая под сводом широкой арки, Мэт улыбнулся и чуть было не повернул обратно. Он вдруг вспомнил кое-что, и у него появилась идея, которая очень ему понравилась, гораздо больше, чем первоначальное решение попасть во дворец через ворота. А если охранять их будет этот жирный солдафон, тем лучше.

Разыскивая «Благословение королевы», юноша дважды заблудился, но нашел наконец вывеску; на ней был изображен мужчина, преклонивший колени перед возложившей руку ему на голову женщиной с золотисто-рыжими волосами и в короне из золотых роз. Мэт обогнул широкое трехэтажное каменное строение с высокими окнами даже под самой красночерепичной крышей и въехал во двор конюшни, где парень с лошадиным лицом и в кожаной жилетке, которая была немногим грубее его собственной кожи, принял у него поводья. Юноше показалось, что он вспомнил этого парня: «Да, это Рами».

– Давненько не виделись, Рами, – сказал Мэт и бросил парню серебряную марку. – Ты ведь помнишь меня, а?

– Не могу сказать, как я… – начал было Рами, но тут заметил вместо привычной ему меди серебряный блеск. Он кашлянул, и кивок превратился в несколько неловкий поклон, одновременно с которым конюх еще и приложил ко лбу сжатый кулак. – Да, конечно, я помню, молодой господин. Простите меня! Вылетело из головы. Людей я плохо запоминаю. А вот лошадей много лучше. В лошадях я толк знаю. Прекрасное животное, молодой господин! Я позабочусь о нем, будьте уверены. – Он пробормотал все это быстро, без пауз, и Мэт не смог ввернуть ни единого слова; потом Рами так поспешно увел мерина в конюшню, что навряд ли, наверное, успел припомнить, как зовут юношу.

С кислой миной Мэт сунул под мышку толстую связку с фейерверками и взвалил на плечи остальные свои пожитки. «Да этот малый не отличит меня от ногтя на пальце ноги Ястребиного Крыла». На перевернутом бочонке рядом с дверью кухни сидел коренастый мускулистый мужчина, ласково почесывая за ухом черно-белого кота, свернувшегося у него на коленях. Не прекращая ни на секунду своего занятия, мужчина изучал Мэта, глядя на него из-под тяжелых век, особенно внимательно он ощупал взором боевой посох у него на плече. Мэту казалось, что он помнит этого человека, но вот имя его напрочь забыл. Юноша ничего не сказал, открывая дверь, мужчина тоже промолчал. «Совсем не обязательно, чтобы меня помнили. Может, эти проклятые Айз Седай каждый день являются сюда и уводят постояльцев».

На кухне два помощника повара и три судомойки носились между печами и вертелами, руководимые пухлой женщиной; ее волосы были собраны в пучок, а деревянная ложка в ее руке служила указующим перстом. Мэт помнил эту полную женщину. «Колин – что за имя для такой крупной женщины! – но все звали ее просто Поварихой».

– Ну, Повариха, – объявил он, – и года не прошло, как я вернулся.

Она разглядывала его недолго, затем кивнула:

– Я помню тебя. – (Мэт ухмыльнулся.) – Ты ведь был с тем молодым принцем? – Помолчав, она продолжила: – Он был так похож на Тигрейн, да осияет Свет ее память! Ты у него служишь, наверное? Значит, он возвращается, этот молодой принц?

– Нет! – кратко ответил он. «Принц! О Свет!» – По-моему, вряд ли он скоро тут появится, и не уверен, что вам понравилось бы его возвращение.

Она запротестовала, причитая, какой великолепный, красивый молодой человек этот принц. «Чтоб мне сгореть, если найдется женщина, которая не сходила бы с ума по Ранду и не смотрела телячьими глазами при упоминании его проклятого имени! Она бы дико завизжала, узнав, кто он такой!» Но Мэт прервал восторженные воспоминания толстухи: