— Думаю, — произнес Кэлвин, — ты наконец убедился — это место действительно создано руками амарантян.

— При других обстоятельствах можно было бы по этому поводу и пропустить стаканчик, — откликнулся Силвест, который лишь одним ухом следил за разговором. Он был потрясен тем, что читал на стенах, и теми мыслями, которые рождались у него под воздействием этих впечатлений. Он уже не раз ощущал то же самое, когда погружался в чтение амарантянских письмен, но никогда эти ощущения не бывали столь отчетливы, и никогда он не был в такой степени уверен в своей правоте. Он был одновременно и увлечен, и испуган.

— Пожалуйста, продолжайте, — голос Саджаки.

— Как я уже говорил — это предупреждение. Здесь говорится, что дальше идти запрещено.

— Пожалуй, это может означать, что мы находимся вблизи от того, за чем явились.

У Силвеста было аналогичное впечатление, хотя обосновать его он вряд ли сумел бы.

— Предупреждение гласит, что там — внизу — есть нечто, чего нам не следует видеть, — сказал он.

— Видеть? Это следует понимать буквально?

— Амарантяне мыслили образами, Саджаки. Но как бы там ни было, они не хотят, чтобы мы подходили близко к этому Нечто.

— Что свидетельствует, что Нечто имеет ценность, не так ли?

— А что, если это действительно предупреждение? — вступил в разговор Кэлвин. — Я не имею в виду угрозу. Я имею в виду чистейший, идущий от самого сердца, совет держаться подальше. Ты не можешь определить это, исходя из контекста?

— Будь это обычный амарантянский текст, это было бы вполне возможно, — однако Силвест скрыл, что в душе он чувствовал: послание есть именно то, о чем говорил Кэлвин, хотя обосновать это ощущение он — Силвест — ничем не может. Но и остановить его это ощущение тоже не в состоянии. Тогда он стал обдумывать вопрос о том, что могло побудить амарантян поступить именно таким образом. Что может быть столь ужасным, что требуется специальное факсимильное предупреждение, оставленное на планете, вооруженной самым страшным оружием, которое было известно этой цивилизации? Какого же монстра создала эта цивилизация?

Или обнаружила?

Эта мысль поразила его, она нашла вакантное отделение в его уме и чудесно расположилась в нем. Как будто всегда там сидела. Они нашли Нечто. Стая Похитителя Солнц. Где-то далеко-далеко, на самом краю Системы, они отыскали Нечто.

Силвест все еще пытался разобраться со своими ощущениями, как вдруг ближайший к ним иероглиф отделился от стены шахты, оставив пустоту на том месте, где был раньше. За ним последовали и другие. Целые слова, фразы и абзацы отпадали от стены и кружились возле людей. Огромные, как дома, они окружали Силвеста и Саджаки со спокойствием опасных хищников. Они плавали свободно, поддерживаемые каким-то непостижимым механизмом, невидимым для защитных систем скафандров. Похоже, что ни гравитационное поле, ни магнитное к этому делу отношения не имели. Сначала Силвест был просто поражен нескрываемой чужеродностью этих объектов, но потом понял, что за всем этим стоит железная, но чужая логика. Если предупреждение не действует, оно должно само себя подкрепить.

Но для отвлеченных размышлений неожиданно не осталось времени.

— Защитным системам скафандров перейти на автоматический режим, — приказал Саджаки. Его голос поднялся почти на октаву в сравнении с обычным ледяным спокойствием. — Мне кажется, эти чучела пытаются нас раздавить.

Как будто это не было понятно без его комментариев!

Плавающие слова окружили их наподобие корраля, а затем принялись тяжело кружиться по спирали. Силвест предоставил своему скафандру полную свободу действий. Тот первым делом опустил защитные лицевые щитки, предохраняющие глаза даже от ослепительных плазменных взрывов. Потом временно отключил системы ручного управления. Это было разумно: последнее, что скафандру было бы нужно, — чтобы человек пытался сделать работу, которую скафандр сделает лучше. Даже за опущенными защитными щитками в глазах Силвеста, казалось, вспыхнул фейерверк, и он понял, что за тонкой шкурой скафандра бушует ад радиации широкого спектра. Он переносил могучие толчки и подвижки, удары реактивных двигателей, бросающие его то вниз, то вверх (так ему казалось), такие сильные, что он терял и вновь обретал сознание, будто мчался в поезде сквозь серию коротких горных туннелей. Казалось, что скафандр пытается удрать, но его перехватывают с невероятной силой торможения.

Наконец Силвест потерял сознание всерьез и надолго.

Вольева наращивала тягу «Грусти», пока не набрала четыре g постоянного ускорения с запрограммированными случайными скачками на тот случай, если суперсветовик решит использовать против шаттла свое кинетическое оружие. Больших перегрузок они не могли бы выдержать без специальных скафандров или же противоперегрузочных костюмов. Конечно, и четыре g — не рай, особенно для Паскаль, которая к таким делам была еще более непривычна, чем Хоури. Это означало, что из кресел не встать, что движения рук должны быть сведены к минимуму. Правда, они могли разговаривать — не слишком свободно — и даже вести что-то вроде вялых дискуссий.

— Ты же говорила с ним, ведь, правда, говорила? — настаивала Хоури. — С Похитителем Солнц, я имею в виду. Я это сразу поняла по выражению твоего лица, когда ты спасла нас от крыс в медицинском отсеке. Я права ведь, права?

Голос Вольевой звучал так, будто ее то ли душили, то ли она подавилась.

— Если у меня и были бы какие-нибудь сомнения в правдивости твоей истории, они испарились бы мгновенно, когда я взглянула в его лицо. Не было ни малейшего сомнения в том, что я вижу инопланетное чудовище. И я начала понимать, через какие муки прошел Борис Нагорный.

— Ты хочешь сказать, ты поняла, отчего он сошел с ума?

— Поверь, мне кажется, со мной случилось бы примерно то же самое, если бы Похититель Солнц оказался внутри моей головы. И еще меня беспокоит вот что: а что, если кое-что, что было в голове самого Нагорного, попало в голову Похитителя Солнц и расстроило его рассудок?

— Тогда подумай, каково мне! — воскликнула Хоури. — Ведь эта хрень сидит и в моей голове!

— Это не так. В твоей голове Похитителя Солнц нет, — Вольева отрицательно покачала головой — жест при перегрузке в четыре g эквивалентный клиническому идиотизму. — Он сидел в тебе некоторое время, Хоури, даже достаточно долго, чтобы сокрушить то, что осталось от Мадемуазель. А затем ему пришлось уйти.

— Когда же он ушел?

— Когда Саджаки решил промыть тебе мозги. Думаю, это была моя ошибка. Я не должна была позволить ему даже включать установку для чтения мыслей, — для человека, признающегося в своей вине, голос Вольевой звучал до странности лишенным сожаления. Вероятно, Вольева считала, что одного факта признания ошибки уже более чем достаточно. — Когда Саджаки проверил характер твоих нервных окончаний, Похититель Солнц вошел в них и достиг механизма извлечения мыслей, закодировав себя там. Отсюда у него открылась возможность выхода в любую другую систему корабля.