Лица моряков обратились к носовой надстройке. Рыжая девка неспешно накладывала на тетиву новую стрелу. Одноглазый стоял, небрежно облокотившись об эвфитон.

На корме что-то глухо стукнуло. Капитан Кехт лежал на спине, и пробившая его лоб стрела весело подрагивала на ветерке пестрым оперением.

Теа, пустившая стрелу не думая, шагнула к трапу. Ее переполняла ярость.

– Ну, герои Глора? Кому еще кажется, что меня можно сажать в клетку? Я свободная кицунэ!

Внизу у трапа начали собираться люди из команды драккара. Особой воинственности на их лицах не было, даже Черный еще смущенно улыбался. Сурово выглядела только Бонга, вооруженная двумя копьями. Нога кашлянул:

– Э-э, может, хватит? Капитан что-то не то сейчас говорил.

С кормы протолкался опоясанный мечом Куп, и с ним приобретший довольно странную походку помощник капитана.

– Драки не будет, – сказал Куп и улыбнулся.

Помощник мрачно посмотрел на рыжую девку и заявил:

– До Глора капитан «Высокого» – я. Никакой крови. Кто желает возмещения ущерба, пусть обращается в морской королевский суд. Девка, одноглазый и Лягушка пассажирами больше не являются. Договор был расторгнут при свидетелях. На моем корабле вам делать нечего. Что касается смерти капитана Кехта…

Квазимодо шагнул к трапу и быстро вставил:

– Что касается героической смерти капитана Кехта, то это истинная трагедия. Капитан руководил боем против проклятых змеюк и до конца оставался на своем посту. В горячке боя с превосходящими силами тварей его настигла скорая смерть. И никто не должен разносить клевету и прочие измышления, ставя под сомнения геройскую смерть капитана Кехта.

– Согласен, – пробурчал помощник. – Иначе это будет выглядеть смешно и недостойно. Зачем нам сложности? Но эта девка, – он грозно посмотрел на Теа, – пусть убирается немедленно. Я ее прощать не собираюсь. Если бы она тогда взяла на палец в сторону, попала бы мне не в ляжку…

– Я напугать хотела. Нечего дергаться было, – сказала рыжая.

– Да уж, напугала, стерва рыжая! – заорал новый капитан «Высокого». – Я бы тебя…

– Ущерб будет возмещен, – поспешно вмешался вор. – Договоримся полюбовно. Тогда недоразумение вышло.

Капитан засопел и оглянулся по сторонам:

– Чего стоим? Так и потонем в болтовне. Одну помпу спускайте на драккар. Мы с нашим грузом драгоценным все равно как мешок с дерьмом плавать останемся. А драккар сейчас на дно пойдет…

Выяснилось, что «Собачья голова» пострадала намного меньше когга. Воду откачали и вычерпали, незначительные течи законопатили. Мачта каким-то чудом уцелела. Пришлось повозиться с порванной оснасткой. Через сутки драккар был готов продолжить путь.

С «Высоким» дела обстояли куда хуже. Трюм был полон воды. На плаву когг поддерживал только непотопляемый груз ценной древесины. Корабль осел так глубоко, что волны плескались, почти заливая палубу. «Высокий» было решено вести на буксире.

Восемь дней драккар волок за собой полузатопленный «Высокий». Море оставалось удивительно спокойным для осенней поры, ветер дул ровный, но эти дни были нелегкими для пополненного экипажа «Собачьей головы».

Квазимодо блаженствовал, лежа на палубе «Высокого» и слушая, как поют и ворочают весла менее счастливые товарищи на драккаре. Вор с друзьями приказом капитана оказались подвергнуты странному аресту и путешествовали в одиночестве на беспомощном «Высоком». Теа признавала, что это лучшее время за все морское странствие. Они с вором беседовали и занимались более важными делами, по привычке забираясь в «ящик для лис». Ныр устроившись на корме, удил рыбу и прощался с морем. Великий Дракон бегал среди улова, пытаясь продегустировать все подряд. Нервные рыбы отвешивали ему оглушительные шлепки хвостами, и геккон вступал со скользкими врагами в самоотверженные схватки. Светило мягкое осеннее солнце, море оставалось милостиво. Правда, в полузатопленном трюме хранились пласты содранной со стурворма шкуры. Благоухали они совершенно оглушительно, но на подобные мелкие неудобства друзья внимания не обращали.

Корабли из осторожности шли в виду берега, и Квазимодо много рассказывал, показывая знакомые с детства ориентиры и вводя друзей в курс непростых нравов столицы северного побережья. И объясняя, что этот север – совсем не Север. Дорога друзей лежала в куда более холодные и суровые края.

Вечером, под монотонным моросящим дождем ведомый усталым драккаром «Высокий» вошел в порт великого Глора.

Теа перебирала перчатки. Пять пар – просто вопиющая роскошь. Одну пару перчаток лиска купила сама – мягкие, прочные, полностью позволяющие чувствовать собственные пальцы. Другую пару подарил Ныр – добротные рабочие перчатки, призванные защищать руки во время любого тяжелого труда. Например, во время занятий греблей. Теа очень надеялась, что для гребли они понадобятся не скоро. Три пары принес озабоченный Полумордый, одни перчатки – чудесные, черные, расшитые красной шелковой нитью, почти неощутимые – настолько плотно облегают ладонь. Эти выглядели весьма вызывающе. Непонятно, по какому поводу следует такие перчатки надевать. Еще одна пара – тоже черная, крепко прошитая, с обрезанными пальцами. Ква утверждал, что эти предназначены для стрельбы из лука. Теа сильно сомневалась – ей приходилось видеть и наручи, и специальные браслеты, и даже кольца с крючком, якобы помогающие натягивать тетиву. Все это в Холмах считалось доказательством людского разврата и недомыслия и глубоко презиралось. Ныне у Теа весьма изменилось представление о человеческих умственных способностях, но если ты за много лет привыкла пользоваться луком определенным способом – имеет ли смысл переучиваться? Впрочем, забавные перчатки наверняка пригодятся. Вот третья пара, преподнесенная возлюбленным, порядком обеспокоила лиску – вполне обычной формы, из светлой дубленой кожи, только на диво толстые, и самое удивительное – не только украшенные меховой оторочкой, но и подбитые мехом изнутри. Это для чего же такие нужны? Полумордый обещал холод, но Теа казалось, «холод» будет чуть прохладнее, чем сейчас, – в Глоре горожане уже кутались в плащи и дружно ругали мерзкую, почти зимнюю погоду. Лиска не мерзла, могла бы обойтись и без плаща, но лучше не выделяться из толпы местных жителей. Но если станет, как уверяет Ква, в десять раз холоднее… Вор предупредил, что настоящую теплую одежду они купят в Новом Конгере, там ее умеют шить куда более подходящей для зимних путешествий. В горах бывает по-настоящему холодно, а за горами снег всегда лежит по полгода. Ничего себе. Полумордый об этих страхах долдонил еще по ту сторону океана, но только сейчас Теа начинала подозревать, как северная зима выглядит на самом деле. Впрочем, если люди там живут, неужели лиса не сможет? Ныру стоило бы волноваться куда сильнее, но фуа чувствовал себя прекрасно. Его неправильная нога в прохладную осеннюю погоду совершенно перестала ныть, всякие последствия воспаления исчезли. Лягушка перестал хромать и целыми днями пропадал в городе, иногда задерживаясь до темноты. Теа подозревала, что, кроме тщательного обследования лавочек, торгующих снастями и крючками, и экскурсий по рыбным рядам рынков, фуа заглядывает и в местечки куда более веселые и неприличные. Пухленькие податливые девицы северного побережья неизменно очаровывали утомленного морем Лягушку. Несколько жемчужин, реализованных многоопытным Квазимодо, весьма пополнили финансовые запасы друзей. Ныр просто в ужас пришел, узнав, сколько благосклонности веселых дев можно получить на деньги, вырученные даже за одну-единственную редкую жемчужину. Как бы не увлекся перепончатый любовник.