Он сел на камни «мостовой», поджав ноги, положил ладони на колени и закрыл глаза, вызывая состояние немедитативного — боевого транса. Звуки боя отдалились, перестали восприниматься, отступили тревоги и страхи, сердце забилось ровно и сильно, душа «обняла» тело, защитив его от судорог пси-пространства, вытянулась над местом сражения «во весь рост».

Кирилл ощутил себя горой, массивной, плотной, всесильной, устремил взгляд в бездну неба и встретил чей-то ответный заинтересованный взгляд, но не стал отвлекаться на контакт с неведомым наблюдателем. Задержал дыхание, чтобы произнести формулу Воли…

Между тем бой команды подполковника Петрова с Псом почти закончился. Огромный «зверь-процесс» быстро разнес в пыль мотоциклистов, превратил в язык тумана самого подполковника и шагнул к людям, отшатываясь от каждого импульса нейтрика, но не останавливаясь. И в это время с неба свалилась еще одна команда — на ранцах с реактивными двигателями, в черных куртках, с зенитно-ракетными комплексами в руках — и тоже открыла ураганный огонь по псевдорыцарю, так что казалось, будто вокруг разверзлась преисподняя.

Это примчалась команда СНОС, неизвестно по какой причине вставшая на защиту тех, кого еще совсем недавно преследовала и пыталась ликвидировать.

Но и она не могла долго сдерживать программу, способную нейтрализовать любую другую программу Гиперсети и любой вирус. Боевики СНОС начали гибнуть один за другим, Пес сбивал их одним движением лапы, не реагируя на попадания ракет, кромсавших его тут же восстанавливающееся тело, и когда он освободился от назойливых атак более слабой программы, Кирилл наконец поймал резонанс.

— Здесь нет власти, кроме моей власти! — вслух произнес он глубоким «внутренним» голосом.

И мир чужой реальности опустел.

Земляне исчезли.

Пес опустил закованные в металл руки, оглядел поле боя, усеянное рытвинами и черными шрамами, фигура его стала зыбиться, распадаться, трансформироваться, очень быстро сменив множество разнообразных фигур, остановилась на облике капитана Утолина. Затем Утолин-Пес взвился вверх и растаял на фоне свинцового небесного «океана» с барашками волн.

Грот был великолепен.

Располагался он в теле светящегося изнутри ледника и поражал воображение красотой плавно переходящих друг в друга полостей, переливами световых пластов и радужной игрой драгоценных камней, вкрапленных в стены грота. Впрочем, драгоценные камни вполне могли представлять собой кристаллы льда, так что насчет их цены Кирилл не обольщался. Да и мысли его были заняты другим.

Посидев рядом с уснувшей прямо в ледяной ложбинке женой — внутри грота была минусовая температура, но костюмы защищали людей от холода, — он тихонько встал и вышел из грота, куда они попали в результате «нештатного» перехода границы между уровнями Гиперсети.

Напряжение перехода сказалось на его инициаторе, и Кирилл потерял сознание сразу же после того, как они очутились внутри ледяной пещеры. Однако организм вскоре справился с потрясением, и Тихомиров очнулся, почувствовав прикосновение к губам: Лилия поцеловала его, отчаявшись привести в чувство другими средствами.

Они посидели на льду, оглядываясь и приходя в себя, обследовали грот и вышли из него на край колоссального каньона, сложенного из пластов разноцветного прозрачного льда. Лишь потом стало заметно, что каньон «дышит» — то проваливается, углубляется до немыслимых глубин, то сужается и зарастает льдом, и тогда Кирилл понял, что это разлом. Разлом, отделяющий ледник с гротом от остального «материка» и представляющий собой разрыв реальности. Они снова оказались в буферной зоне, где пересекались слои-программы Гиперсети.

Лилия, уставшая от обилия «инвариантных» пейзажей, долго разглядывать новый мир не стала. Вернувшись в грот, она свернулась клубочком в ледяной рытвине (вырастив себе капюшон и перчатки) и уснула. Кирилл тоже вернулся вместе с ней, обошел просторные залы грота, пытаясь представить причины его появления. Но на ум ничего не шло, кроме таяния льдов от радиоактивного тепла. Потом родилась мысль, что грот на самом деле является пространственно-временным «карманом», образовавшимся при пересечении программ, и он успокоился.

Вид на каньон с высоты двух — по собственной оценке — километров захватывал дух. Если бы не знание того, что это иллюзия, порожденная энергоинформационными процессами буферной зоны, им можно было любоваться бесконечно. И все же масштабы и фантазия местной природы, каковой бы ни была ее причина, поражали воображение. Единственное, о чем жалел Кирилл, разглядывая ледяной ландшафт, так это о несовершенстве трехмерного человеческого зрения. Наверняка диапазоны цветовых сочетаний ледяных стен и их геометрия намного превосходили возможности сферы человеческого восприятия.

Ладно, когда-нибудь я усовершенствую зрение, пообещал Кирилл сам себе, вдруг замечая некое струение на склоне ближайшей ледяной горы по ту сторону каньона. Впечатление было такое, будто часть ледника растаяла и потекла вниз рекой, которая при движении начала бурно испаряться. В бездну каньона поплыли багровеющие облака пара, превращаясь на лету в сказочных драконов, упырей, вурдалаков, змей и грифонов.

Драконы оживали, начинали махать кожистыми крыльями, направляясь к противоположному краю каньона, где располагался грот с беглецами, однако преодолеть воздушное пространство каньона не могли, таяли, испарялись и исчезали в его мрачных глубинах.

Кирилл расслабился, снял вспотевшую ладонь с рукояти нейтрика. Проговорил вслух:

— Не каждая птица долетит до середины Днепра…

— Что ты там увидел? — раздался сзади голос проснувшейся жены.

Он оглянулся. Лилия вышла на край грота, потягиваясь и зевая. Виновато улыбнулась.

— Прости, что уснула. Сколько я бессовестно продрыхла?

— Всего два часа. Хорошо, что поспала. Я думал, от переутомления ты долго не уснешь.

— Трудно заснуть, когда ты очень счастлива или несчастлива. — Лиля улыбнулась. — Или в постели с почти незнакомым мужчиной.

— Хорошая формулировка, — кивнул он в ответ.

— Не моя, где-то слышала и запомнила. Ну что тут у нас плохого?

— Драконы. — Кирилл показал на процесс превращения «реки» в вереницу диковинных существ.

Они полюбовались на драконов, безуспешно пытавшихся пересечь воздушное пространство разрыва реальности. Потом Лилия мечтательно проговорила:

— Оседлать бы такого монстрика — и домой! Представляешь, если бы я заявилась на работу на драконе?

Кирилл фыркнул.

— Фантазерка. Рад, что ты не потеряла присутствия духа.

Она сморщилась, вздохнула.

— Все равно домой хочется…

— Вернемся, — твердо пообещал он. — Но не сейчас. Слишком далеко зашли, чтобы возвращаться с полпути ни с чем. Мне бы только побриться… — Он провел ладонью по колючему подбородку.

— Мне ты и такой нравишься, импозантный. Как ты думаешь, мы сможем дойти? Без Игоря… без Лаврика…