«Дж. и Орл. следовало бы прямо сослать в Сибирь. По окончании войны тебе надо будет произвести расправу. – Почему это должны оставаться на свободе и на хороших местах те, кто все подготовил, чтоб низложить тебя и заточить меня, а также Самарин, который все сделал, чтобы натворить неприятностей твоей жене?» – писала хорошо осведомленная обо всем Императрица в январе 1916 года, когда интриги, направленные против нее, не осуществились. Но ту же стратегию позднее возьмут на вооружение другие Великие Князья и русские аристократы, и она приведет к делу — то есть к убийству Распутина, направленному в первую очередь против Императрицы, и весь ход событий русской истории после декабря 1916 года докажет пагубность такой политики.

Здесь тот самый случай, о котором говорят, что это хуже, чем преступление, это – ошибка. Получался трагический, замкнутый круг: Государыня своим безудержным доверием к Распутину восстанавливала против себя российскую элиту и подталкивала ее к заговору (именно так: заговору против Императрицы, а не заговору Императрицы, как сочинили в 1920-е годы Павел Щеголев с Алексеем Толстым в известной пьесе), а заговорщики вынуждали Александру Федоровну держаться за Распутина, как за едва ли не единственно верного ей человека. И опять все сходилось, замыкалось, как в электрической сети, на этом странном мужике.

Начиналось с помощи больному ребенку, а заканчивалось попытками управлять державой. И в обоих случаях казалось: вот он, единственный помощник и заступник.

«У Императрицы складывается определенного рода иллюзия: Распутин послан Богом, будет Распутин рядом – Царевич будет жить, потому что рядом будет тот, кто может его своей молитвой спасти. Все личные семейные моменты постепенно переносятся на государственную жизнь: Распутин послан не только для спасения Царевича, он послан для спасения Государя, государства, – охарактеризовал роль Распутина при дворе современный историк Церкви протоиерей Георгий Митрофанов. – Не Государственная Дума, не государственные бюрократы, а именно он, представитель народа, будет тем пророком при православном Государе, который будет ему возвещать волю Божию. Начинается усиление Распутина, которого, разумеется, начинают использовать разного рода люди, и светские, и духовные, пытаясь с помощью его заступничества сделать себе карьеру».

Это – было, но никакого криминала в виде государственной измены в отношениях Императрицы и ее друга – не было, как не было прежде и криминала семейного и измены семейной. Криминал был лишь в том, что Распутин оказался пророком ложным. По крайней мере в вопросах кадровых. И это тоже не было преступлением. Это тоже было хуже – ошибкой.

Став во главе армии, Николай заменил нескольких членов кабинета, и на этот раз ни Государыня, ни Распутин в стороне от новых назначений не остались.

«Подумай, женушка моя, не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он отсутствует? Какая жалость, что ты не исполняла этой обязанности давно уже, или хотя бы во время войны!

Я не знаю более приятного чувства, как гордиться тобой, как я гордился все эти последние месяцы, когда ты неустанно докучала мне, заклиная быть твердым и держаться своего мнения».

И Императрица на помощь к мужу пришла: кандидатура нового министра внутренних дел А. Н. Хвостова была не просто с Александрой Федоровной согласована, но ею прямо предложена с учетом безопасности Распутина прежде всего. Это – факт, от которого никуда не денешься: интересы престола и интересы Распутина были для Царицы тождественны, и всякий, кто выступал против Распутина, выступал против Императора и его власти.

«…он враг Гр. и мой, а следовательно и твой», – писала Императрица о Самарине. «Разве ты не можешь понять, что человек, который стал просто предателем Божьего человека, не может быть благословлен и дела его не могут быть хорошими?» – вопрошала она еще ранее о Великом Князе Николае Николаевиче.

Но дело было не только в этой «железной» логике, призванной из-за Распутина устранить людей достойных, а в том, что сибирский крестьянин невольно тянул за собой откровенных негодяев (как притянул когда-то Илиодора). И это тоже факт: через опытного странника во дворец входили те самые измена, трусость и обман, которые губили империю.

Позднее Александра Федоровна горько каялась, но поначалу ей казалось, что выбор сделан превосходный, и Хвостов – как раз та кандидатура, которая нужна, хотя опытный Горемыкин был против, но Императрица послушала не его, а совсем других лиц:

«Некоторые боятся моего вмешательства в государственные дела (все министры), а другие видят во мне помощника во время твоего отсутствия (Андрон., Хвостов, Варнава и другие).

Это доказывает, кто тебе предан в настоящем значении этого слова, – одни меня ищут, другие избегают – разве не так, дорогой мой?»

К несчастью, дальнейший ход событий показал, что по крайней мере двое из этих трех «ищущих» – Андроников и Хвостов – оказались совсем не теми, на кого можно было рассчитывать, но именно им доверилась Государыня.

29 августа 1915 года: «Любимый мой, Аня только что видела Андр. и Хвостова, – последний произвел на нее прекрасное впечатление. Он очень тебе предан, говорил с ней спокойно и хорошо о нашем Друге, рассказал, что на завтра готовился запрос в Думе о Гр. просили подписи Хвост., но он отказал…»

11 сентября: «Он очень энергичен, никого не боится, и всецело предан тебе, что самое важное в нынешнее время Он не такой трус и тряпка, как Щ[ербатов]».

16 сентября: «Гр[игорий] телеграфировал, что Суслик должен возвратиться, и дал нам понять, что Хвостов подойдет. Помнишь, Он однажды ездил к нему в Нижний Новгород (я думаю, по твоему желанию)».

17 сентября: «Он уже раз вовремя остановил запрос о нашем Друге в Думе Теперь когда и Гр. советует взять Хвостова, я чувствую, что это правильно, и потому приму его дай Бог, чтобы ты был хорошего мнения о нем!»

И в этом же письме: «Я больше часа говорила с "Хвостом" и полна наилучших впечатлений Такая ясная голова, так отлично понимает всю тяжесть положения и как можно справиться с этим! Ты бы наслаждался работой с этим человеком. Тебе не пришлось бы ни подгонять его ни подталкивать, он одинаково добросовестно работал бы с тобою и в твое отсутствие Он говорит, что старик его боится, потому что стар и не может примениться к новым требованиям Право, дружок, он, по-моему, самый подходящий человек, и наш Друг об этом намекал А. – в своих телеграммах».

18 сентября: «Я с удовольствием вспоминаю разговор с Хвостовым и жалею, что ты его не слышал, – это человек, а не баба и такой, который не позволит никому затронуть, и сделает все, что в его силах, чтобы остановить нападки на нашего Друга, – как он тогда их остановил Я надоедаю тебе этим, но хотелось бы тебя убедить, будучи честно и сознательно сама в этом уверенной, что этот толстый, опытный и молодой человек – тот, которого бы ты одобрил».

С Хвостовым Распутин впервые познакомился в 1911 году, когда тот занимал должность нижегородского губернатора. По версии Коковцова, Государь, уже тогда недовольный Столыпиным и подыскивавший ему замену, отправил Распутина вместе с журналистом Сазоновым с негласной миссией посмотреть, что Хвостов за человек. «Сазонов, в подтверждение силы и влияния Распутина, рассказал мне, что еще весною 1911-го года, когда, по-видимому, Столыпин и не помышлял о расшатанности своего положения, хотя многие уже и тогда открыто говорили, что осенью его уволят, – он, Сазонов, вместе с Распутиным ездил в Нижний Новгород, по указанию Царского Села (для меня было неясно, кто именно дал ему это поручение, и не было ли это просто выдумано, чтобы придать себе значения), чтобы познакомиться с Хвостовым и сказать, "годится ли он в Министры Внутренних Дел". По словам Сазонова, они были приняты в Нижнем "на славу", их кормили, поили и забавляли, "что лучше невозможно" и после того, что они близко сошлись с Хвостовым, Распутин спросил его, согласен ли он быть Министром Внутренних Дел, с тем, однако, чтобы на должность Председателя Совета Министров был снова назначен Гр. Витте и чтобы об этом просил сам Хвостов. Последний от такой комбинации будто бы отказался, наотрез, сказавши, что он с Витте вместе служить не может и тогда, вернувшись в Петербург, Распутин сказал будто бы, что Хвостов "хорош»