— Вы знаете, что он здесь?

Я кивнула и продолжила шепотом:

— Как вы думаете, позволит ли министр обменяться с ним парой слов?

— Секунду, я поинтересуюсь у него.

— О, пожалуйста, это было бы так мило с вашей стороны.

Проводник вошел в первое купе вагона. Решающий момент наступил.

Господин Камитц поздоровался со мной довольно дружелюбно.

— Извините, пожалуйста, господин министр, за мое внезапное вторжение.

Камитц махнул рукой и сказал улыбаясь:

— Мне доставит радость познакомиться с вами лично — по фильмам я знаю вас уже давно. Впрочем, в последнее время, — продолжил он, — несколько раз я занимался вашими делами. Об этом вы и хотите, вероятно, со мной поговорить?

Я кивнула.

— К сожалению, ваш случай не совсем простой.

Увидев мое встревоженное лицо, министр успокоительно произнес:

— Не волнуйтесь, я постараюсь вам помочь.

Затем господин Камитц проинформировал меня о ходе борьбы австрийского правительства с различными французскими службами по поводу правового положения немецкой собственности, находящейся уже в Австрии. Оказывается, фильм «Долина» и другой мой киноматериал уже неделю как переправили в Вену. Услышав это, я заметно растерялась. Тем временем министр рассказывал:

— Пересылка стал возможной только после того, как наш министр иностранных дел Грубер несколько раз выяснял вопрос о ваших пленках в Париже, на Кэ-д’Орсэ, к процессу решили подключить даже австрийского федерального канцлера Фигля.[415] Только после всех этих манипуляций французы наконец доставили киноматериал в Вену, заполнив им целый железнодорожный вагон, поставив условие: фильмы не должны вернуться к вам.

— Правда, что пленки подлежат уничтожению? — удрученно спросила я.

— Пока еще ничего не случилось, — успокоил меня господин Камитц.

Наконец я узнала, почему французы поставили это нелепое и тяжкое условие. Как оказалось, изначально моя собственность вообще не подлежала аресту. Французы в Кицбюэле действовали вопреки соглашению между Францией и Австрией, подписанному под наблюдением Контрольного совета. Все было осуществлено вопреки приказу оккупационных властей. Офицеры из отдела кино, непосредственно подчинявшиеся секретному отделу, сняли, нарушив закон, деньги с банковских счетов моей фирмы и перевезли мои личные вещи в Париж. Чтобы избежать скандала во Франции, решили все делать без шума. Поэтому меня неоднократно лишали свободы и даже поместили в психиатрическую клинику, в которой я и осталась бы навсегда, если б не своевременное вмешательство профессора Дальзаса. Сначала французские офицеры-специалисты по кино пытались самостоятельно разобраться с «Долиной». Больше года военные безнаказанно рылись в моем материале. Но когда столь демонстративное нарушение авторских прав стало для них небезопасным, они перестали ворошить мои пленки. Теперь французы всерьез опасались, что, когда киноматериал будет мне возвращен, я смогу точно установить, сколько фильмов они уничтожили или продали за все время так называемого «ареста». Австрийское правительство, ставшее доверенным лицом немецкой собственности, могло добиться через суд приговора о возмещении убытков, а также подать жалобу во французский военный суд на нарушение должностных обязанностей и воровство, допущенное офицерским составом, — чего и страшились французские службы. Чтобы воспрепятствовать этому, в Париже всеми силами пытались сделать невозможной передачу киноматериала в мои руки. А дабы достичь этого легальным путем, утверждали перед австрийским Министерством финансов, что владелицей «Долины» являюсь не я, а гитлеровская партия. Партийную собственность французы могли бы объявить устаревшей и тогда бы имели право делать с ней что угодно. Таковой оказалась ситуация, описанная мне вкратце министром Камитцем.

— Можете ли вы восстановить справедливость?

— Надеюсь, сейчас в Австрии этим интенсивно занимается Министерство юстиции. Если вам удастся найти доказательства, что «Долина» не финансировалась НСДАП, мы спасем фильмы.

— Не сомневайтесь, у меня есть все необходимые свидетельства и документы! — воскликнула я.

Совсем недавно по прошествии десятимесячного разбирательства Баварская служба реабилитации официально подтвердила, что в мою фирму никогда не поступали партийные деньги. Затем я рассказала своему собеседнику случай с Лантином, который, не желая возвращать взятое у меня напрокат кинооборудование, лжесвидетельствовал против меня в суде. Пришлось допросить тогда свыше сотни свидетелей, чтобы опровергнуть его заявление. Господин Камитц на это заметил:

— Однако у вас много не только друзей, но и врагов. Каковы ваши дальнейшие планы?

Я обрадовалась возможности перейти к другой теме и рассказала о будущих съемках «Красных дьяволов». Эта информация, казалось, действительно заинтересовала министра, и он высказал предположение, что для австрийской киноиндустрии подобный фильм явился бы подходящим материалом.

— Да, — подтвердила я, — это стало бы неплохой рекламой для австрийских кураторов. Ведь большая часть съемок пройдет на наиболее известных горнолыжных площадках, именно в Австрии.

Наша с господином министром беседа закончилась, и он пригласил меня посетить Вену, чтобы переговорить там подробнее о судьбе моих фильмов. Надо признать, Отто Ланчнер дал мне мудрый совет.

Давным-давно тирольских лыжников прозвали «красными дьяволами». Всюду, где бы они ни появлялись, во всех соревнованиях они оказывались победителями, в большинстве случаев занимая не только первые, но и вторые и третьи места. По мастерству в свое время эти спортсмены значительно превосходили всех остальных.

Эти «красные дьяволы» и стали героями моего фильма. Лучшего из лыжников по сценарию звали Михаэлем. Главная идея этой кинокомедии — перенос легенды об амазонках в современность. Основой для сценария являлась «Пентесилея» Генриха фон Клейста.

Лыжниц (амазонок) по моему замыслу нужно было одеть в синее — цвет в данном случае выполнял драматургическую функцию. Итальянская команда — конкурент «красных дьяволов» — выступала в фильме в желтых костюмах. Игра ярких красок на белом захватывала — я представляла симфонию цвета, ритма и музыки — олимпийская феерия на снегу. Задача, наполнявшая все мое существо вдохновением. Вместе с коллегами — соавторами сценария Гаральд ом Рейнлем и Иоахимом Барчем мы трудились в небольшом горном домике в районе Кицбюэля, обязавшись сделать половину работы к январю 1953 года.

Нам это удалось: в назначенный срок материал был сдан. Господин Тишендорф тут же поручил мне начать подготовку к съемкам фильма. Прежде всего следовало попробовать по возможности ограничить расходы, ибо финансовых вливаний из Германии ждать не приходилось. В качестве основных съемочных площадок для фильма предусматривались Гармиш, Кицбюэль и Арльберг, а также Червиния (там можно проводить съемки лыжников даже в летние месяцы). По сценарию массовые спуски горнолыжников должны были сниматься и в снежную бурю. Кроме того, я планировала устроить импровизированное киноателье с декорациями на воздухе, в местечке Лех у горы Арльберг, что позволило бы работать при любой погоде.