он производил впечатление хищника, послушного лишь приручившему его дрессировщику. Гостям следовало ненавязчиво продемонстрировать и такой экземпляр гомо сапиенс.

«Пусть видят весь спектр возможностей фирмы. За столом Олежке, конечно, делать нечего. На обед для создания приятной атмосферы мы возьмём Елену свет Станиславовну. Она сумеет поддержать светскую беседу», — решил Катаев.

— Босс, у меня для вас новости, — сообщил Рог.

— Они не испортят мне настроение в такой день?

— Не должны. Вчера я на похороны к Рубайло ездил…

— Да, я совсем забыл у тебя поинтересоваться как прошло.

— Беспонтово, босс. Народу мало. Понятное дело — матушка, родня какая-то вологодская понаехала. Из всей хевры борцовской только Валера Жидких был. Но он даже на поминки не остался, обороткой назад в Ярославль дунул. От Клыча Гера Зингер венок принёс. Привет вам, кстати, передавал.

— Кто? Клыч или Зингер?

— Клыч-то как передаст? — оторопел Рожнов. — Он же в Нижнем досе шхерится. Зингер, ясен пень.

— С чего такое внимание к моей скромной персоне? — Катаев выпятил нижнюю губу.

— Да он обдолбанный припёрся, нёс всякую байду. Ну и всё. Серьёзных людей больше и не было, остальные — перхоть какая-то малолетняя.

— Менты присутствовали?

— Одна машина всего крутилась. Пандуса, наверное, пасли. А Славян забздел кентуху хоронить. Босс, я разнюхал, где он дохнет, — Рог заговорщически понизил голос.

— Говори, не интригуй.

— На мызе у затона живёт один чертило мутный, погоняло Леший. Вот он Пандуса приютил. Лёжка там реальная. Забор глухой, как в предзоннике, кавказец на цепи. У Лешего — вертикалка, у Пандуса самопальный револьвер под мелкашку люди видели. На шару не возьмешь, но я пару верных ребят высвистал, зайдем по утрянке со льда…

— Погоди, Олег, — Сергей Альбертович насупился. — Ты чего, штурмовать этот блокпост задумал?

— Так вы же сами, босс, сказали… это… — Повыше мощных надбровных дуг у Рога обозначилась тонкая морщинка — свидетельство напряжённой умственной деятельности. — Решить вопрос кардинально.

— Это не значит, Олежа, бойню в городе устраивать. — Катаев мысленно похвалил себя за то, что навестил зама по безопасности, упредив его возможные инициативы. — Решать по разному можно. Зачем мы мента в штате держим? Пусть он Пандуса под сурдинку сольёт бывшим коллегам. На кой этот бычара нашему головастику челюсть срубил? Годика три получит, глядишь поумнеет.

— Нет, — убеждённо сказал Рожнов, — Славян не поумнеет. Он — без башни.

Доказывать боссу, что адресоваться за помощью в ментовскую — не по понятиям, Рог не стал, не тот расклад. Подставлять лоб под пули отморозка желания у него не имелось, он же не самурай. Да и новые проблемы с мусорами ни к чему, старые бы разрулить.

— Как скажете, Сергей Альбертович, вам с бугра видней, — Рог, наклонив голову, углядел жёлтый маркер, закатившийся далеко под стол. — Вы сами отмашку менту дадите? Дёрнуть его сюда?

— Не утруждайся, навещу по ходу, — Катаев направился к двери.

На ходу через плечо большим пальцем ткнул на пиджак:

— Повесь лепень[173] в шкаф на плечики, помнётся.

19

15 января 2000 года. Суббота.

09.00 час. — 10.00 час.

К одиноко стоявшей на обочине дороги тёмно-зелёной «шестёрке» с тонированными стёклами подрулил чёрный Geländewagen с транзитными номерами. Из внедорожника выскочил сухощавый брюнет лет сорока в распахнутой короткой дублёнке. Развинченной блатной походочкой он двинул к «жигулям», вместо приветствия выкрикнув вылезавшему из тесного салона Давыдову:

— Владимирыч, ты бы хоть в выходной дал поспать!

Начальник РУБОПа, разглядывая угловатый Geländewagen, равнодушно ответил:

— У тебя, Зингер, вся жизнь — сплошные каникулы.

Обошлись без рукопожатия. Майор бросил взгляд на свою убитую служебную «шестёрку», потом перевёл глаза на сверкающий полировкой Mercedes-Benz G-класса. Сравнение оказалось однозначно не в пользу отечественного автопрома.

— У кого «кубик» отобрал, Гера? — строго спросил Давыдов.

— Владимирыч, ты чё сегодня такой? Жена не дала? — Зингер осклабился, показывая «зоновские» зубы из бериллиевой бронзы, сработанные под золото. — У кого я когда чё отбирал? Прикупить хочу этого фашиста. Дали покататься на пару дней, гляну хоть, как он себя ведёт.

— И сколько сейчас такой стоит? — начальник РУБОПа подошёл к джипу, не переставая его рассматривать.

— Да мы не сторговались ещё, Владимирыч. Он не новый, старше «шахи» твоей, девяносто четвёртого года выпуска, прикинь.

Давыдов открыл дверку и уселся за руль внедорожника, обследуя интерьер. Завершив осмотр многозначительным «м-мда», сделал приглашающее движение рукой.

— Залезай, погреемся.

Зингер уселся на переднее пассажирское место, распространяя по просторному, как каюта, салону кислый запах перегара, плохо замаскированный цитрусовым одеколоном.

— Как в последний путь товарища по оружию проводили? — подстраивая под себя зеркало заднего вида, поинтересовался рубоповец.

— Тамбовский волк ему товарищ, — Гера наморщил курносый нос и вздёрнул верхнюю губу, демонстрируя презрение к усопшему.

— Зачем же ты на похороны ходил? Да ещё речугу, наверное, на поминках толкал, какой Серега классный парень был, как его всем вам будет не хватать? Толкал речугу?

— Поминки же, положено так, — оправдывался Зингер.

Видя, что майор не в духе, он приуныл.

— А чего ты, Гера Митрохин, не прозвонился за Валеру Жидких? Я тебе сколько раз говорил, что он нужен мне?

— Бля, я так и думал, что ты, Владимирыч, покатишь на меня за Валерку. Зарядка у мобильника села, не мог я позвонить тебе никак. И попросить ни у кого не мог, палево голимое! А ваши в какую сторону зырили? На кладбище торчал ваш с уголовного розыска. На белой «Ниве», здоровый, рыжий, смешной такой, ну ты понял, кто… Спроси с него, Владимирыч, хер ли он с тобой по рации не связался? А Жидких и был-то только на выносе да на кладбище, на поминки не пошёл. Помчался в свой Ярославль. Деловой, что ты! Пальцы веером, сопли пузырём!

— Я всё больше убеждаюсь, Гера, что ты халявщик, а не партнёр[174], — Давыдов шевельнул рулевое колесо, примериваясь, удобно ли.

— Сроду халявщиком не был, — запротестовал Зингер, лихорадочно гадая, в чем провинился.

Майор резко повернулся, втыкая в Митрохина буравчики медвежьих глаз. Обычно добродушное русское лицо его исказила свирепая гримаса.

— Двойную игру ведешь, жучара?! Рамсы попутал?! Ты не одолжение мне делаешь! Ты у меня — в «корках»! Или забыл? Так я тебе напомню, гангстер! Для начала загоню джипарь этот на штрафстоянку и начну раскручивать вплоть до Интерпола, не в угоне ли! Как растаможку прошел, что за добрый дядя дал тебе им