— Не хочу, — честно признался Гера.

— Какого тогда хрена ты молчишь про то, как перед Новым годом к Вадику Кокошину двоих ивановских мясников[175] заселил? Только не говори, что до сих пор думаешь, что они в командировку за кирпичом приезжали!

Митрохин загрузился, напряг получался жёстче, чем он предполагал, целое попадалово. Ночью риелтор звонил ему на трубу. Жалился, что в хате на Сергея Лазо был шмон и в офисе тоже, а потом его допоздна в убойном отделе кололи на постояльцев. Кокошин плакал, что менты выгребли всю документацию, работать без которой он не сможет. Зингер во время разговора был не только бухой, а ещё и под каликами[176], поэтому хорохорился: «Вадик, не ссы, разрулим». «Как разрулим? — скулил риелтор, — Менты грозят год документы не возвращать». Со слов Кокошина, показаний убойщикам он не дал.

«Ах ты, вша белесая! Не раскололся, говоришь?! — завёлся Митрохин. — Откуда тогда Давыдов прознал?»

Про то, что информация прошла по поставленному на прослушку телефону риелтора, тяжёлый с похмелья Зингер не допетрил. Всего рассказать куратору он не мог, но и отмолчаться возможности не имел.

— Я поздно, Владимирыч, въехал, что в блудняк вписался, — Гера преданно заглядывал в глаза майора, на ходу формулируя наиболее безопасную для себя версию. — Я мыслях не держал, что они мурые[177]. Пацаны и пацаны.

— Где ты их надыбал?

— Чё я-то? Вова на меня вывел. Сказал — определи к Вадику.

— Почему Клыч сам их с Шушариным не свёл? Не крути, Гера, ой, не крути!

— Чтоб не светиться возле них. Но я до этого только потом допёр.

— Что знаешь про них?

— Ксивы на прописку не отдавали, фамилий не скажу. Обоим под тридцатник. Старшого Серёгой звать. Маленький такой шкет, худущий, в очках. Кликуха — Знайка. Он с Вовой, когда тот последний раз чалился, в одном отряде был.

— За что сидел?

— За вымогалово. Второй — Гошан. Этот — оглобля здоровая, весь в напорюхах. Тоже сидел, за что не знаю, не тёрли с ним за биографию. Гошан — руль[178].

— Какая у них тачка?

— «Девяносто девятая». Приметная такая, тюнингованная. Ну подкрылки, закрылки там, спойлер.

— Цвет?

— Фиолетовая вроде. Владимирыч, я один раз её видел и то ночью, в натуре. Цвет плохо запомнил. Кокошин вам сказал — они ивановские как бы?

— Да, — уверенно ответил Давыдов, знавший от мрошников, что из риелтора про квартирантов не удалось вытянуть ни слова.

— Фуфло. Регион-то на номере наш, не «тридцать седьмой». Цифры не запомнил, ни к чему было. И потом, ты ж знаешь, ивановские на «пятёрку» не заезжают, у них свои зоны.

— Где они тачку ставили?

— Без понятий, за это у Вадика спрашивайте, его поляна, — к Зингеру вернулась обычная наглинка.

Достав из бардачка упаковку мятного Stimorol, он вылущил на ладонь несколько подушечек, закинул в рот, активно заработал челюстями. Протянул упаковку майору, тот отрицательно качнул головой: «Не хочу». Посидели, послушали «А сечку жрите, мусора, сами» Михаила Круга. На последнем куплете Давыдов убрал громкость и задал ещё ряд уточняющих вопросов, каждый — не в бровь, а в глаз. Затем, не доверяясь памяти, записал ключевые моменты полученной информации в блокнот.

У рубоповца в кармане завибрировал мобильник. Он глянул на оживший экран и дал отбой. Звонила Маша Шишкина, на съёмную квартиру которой майор обещал заскочить в одиннадцать. Странно, что приученная к соблюдению конспирации в быту, девушка проявилась за час до назначенного времени.

— Владимирыч, тут ещё новость сорока на хвосте принесла, — Митрохин мялся, словно, раздумывая, стоит ли делиться.

— Не тяни, — Давыдов повернулся к агенту.

Сотовый вновь, как живой, затрепыхался в его ладони. В приёме входящего звонка опять было отказано.

— Ответь, чё ты, я отвернусь. Может, чё срочное, — участие Зингера выглядело неподдельным.

— Слушаю тебя, Герман, внимательно.

— Короче, друг наш Вова завтра в город возвращается.

У майора гневно раздулись ноздри:

— И ты жмёшься до последнего?!

— Ничё не жмусь. Просто ты наехал на меня, с панталыги сбил. В семь утра он звонил, — прикинь, какой режим дня у человека. Барон катался в Москву, тёр там с ворами за Вову. Те порешили — прямой доказухи нет, что он мочилово заказал, одни догадки. Сказали — пускай не мохает братан, домой пускай едет. Вова — радостный, будто шерсти клок рванул[179].

— Пусть приезжает. Перед ворами оправдался, нам теперь пускай объясняет, — начальник РУБОПа прикидывал план ближайших мероприятий с учётом меняющейся конфигурации.

— Закроете его? — в голосе Митрохина явственно читалась надежда.

— Поможешь — закроем.

— А я не помогаю? — теперь Зингер демонстрировал обиду.

«Артист», — подумал Давыдов, а вслух сказал:

— Не всегда вовремя. А яичко, оно ко Христову дню дорого. Ну ладно, бывай. Прозвонись, как Клыч в городе объявится.

— Не вопрос.

Покидая салон, майор, заядлый автомобилист, поделился первыми впечатлениями от внедорожника:

— Посадка удобная, высокая. А вот сидеть тесновато, локтями упираешься.

— Это из-за то, что двери плоские, — Гера охотно поддержал тему. — Отпадная тачила, Владимирыч. Ручная сборка! Кондёр, электропакет, подушки безопасности, АБС, все дела. Ну давай, до созвона. Я брякну.

На прощанье Давыдов протянул руку Зингеру. Стоящий оперативник, если он хочет добиться результата, не должен пренебрегать помощником, какие бы ощущения тот у него не вызывал.

Когда рубоповец приблизился к своей «шестёрке», звонко булькнула пришедшая эсэмэска. «Срочно позвони!» — написала Маша.

Несмотря на этот возглас, напоминающий сигнал «SOS», первый звонок майор выдал в дежурную часть. Попросил позвать к трубке начальника смены.

— Слушаю, Денис, слушаю, дорогой, — Андреич запыхался, словно только что сдавал норматив по челночному бегу.

Давыдов изложил просьбу сориентировать гаишников на установление местонахождения чёрного «гелендвагена» с транзитными номерами.

— Он один такой в городе. Пусть документы на машину проверят. Водитель возможно в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Короче, надо мозги ему закомпостировать как следует. Только на меня не ссылайся, Андрей Андреич, и из смены никого не посвящай. Комбинашку одну хочу провернуть.

— Дениска, не говори ничего, не надо. Всё сделаю в лучшем виде, я ж старый опер. Лишних ушей поблизости нет, никто не слышит. Поставлю «дэпээсникам» задачу в рамках ориентировки по вчерашнему разбою на ломбард в Андреевске. Из области телетайп прислали. Там тоже иномарка засветилась.

Правда, «аудюха» и красного цвета, но это неважно, это ерунда. И мне, мальчишке, будет чего об отработке наверх доложить. Тебе позвонить по результатам?

— Если не трудно, Андрей Андреич.

Закончив разговор на служебную тему, майор вздохнул и набрал номер Маши Шишкиной. Он примерно догадывался, о чём пойдёт речь.

20