Международное давление на Израиль росло с каждым днем. Ситуация в лагере освещалась СМИ, Израиль подвергался острой критике со стороны Совета Безопасности ООН, ему угрожали санкции. Кроме того, возникла все обостряющаяся конфронтация с администрацией нового американского президента Билла Клинтона и его госсекретарем Уорреном Кристофером. К февралю 1992 года Рабин понял, что осуществленное мероприятие было большой ошибкой, и согласился на предложение Кристофера вернуть часть депортированных в Израиль немедленно, а оставшихся – к концу года, в обмен на вето США в пользу Израиля при голосовании в Совете Безопасности.

Изгнанные хамасовцы вернулись в сектор Газа и на Западный берег как победители. Айяш стал командиром подразделения бригад имени Изз ад-Дина аль-Кассама на Западном берегу и организовал атаку смертника в Мехоле в апреле 1993 года, в которой погиб только сам террорист. Для следующих акций Айяш выжидал некоего решающего момента, который бы навсегда оправдал и легитимизировал в глазах палестинцев взрывы террористов-смертников.

Этот момент наступил 25 февраля 1994 года, когда Барух Гольдштейн, родившийся в Бруклине последователь раввина Меира Кахане и «Лиги защиты евреев», который иммигрировал в Кирьят-Арба, поселение возле Хеврона, открыл огонь по мусульманам, молившимся в мечети Ibrahimi Mosque, расположенной в Пещере Патриархов, одинаково почитаемой и иудеями, и мусульманами и являющейся местом погребения Авраама.

За полторы минуты стрельбы из полученного в Армии обороны автомата Galil надевший в этот момент израильскую военную форму Гольдштейн умудрился расстрелять четыре магазина. Но потом один из мусульман бросил в него огнетушитель и сбил Гольдштейна с ног. Молящиеся набросились на стрелка и забили его до смерти. Перед тем как он был обезврежен, Гольдштейн умудрился убить 29 молившихся и около ста ранить.

В исламском мире многие рассматривали этот акт не только как омерзительное преступление по отношению к невинным людям, но и как объявление евреями войны самому исламу.

Этого-то момента и ожидал Яхья Айяш. Он отсчитал положенные 40 дней после расстрела прихожан, и 6 апреля завербованный им террорист-смертник взорвал себя у двух автобусов в израильском городе Афула, к северу от Западного берега, унеся с собой жизни восьми гражданских лиц. Неделю спустя другой смертник убил 5 израильтян на автобусной остановке в Хадере. 19 октября Айяш нанес удар по центру Тель-Авива, где палестинец нажал кнопку на своем поясе шахида в автобусе № 5 на улице Дизенгофф, убив 22 человека. Атаки смертников продолжались.

«До тех пор палестинские террористы, с которыми мы имели дело, очень хотели жить, – говорил Ави Дихтер из Шин Бет. – Даже Лейле Халед во время последней ее акции по захвату самолета, с двумя гранатами в руках, не хватило мужества взорвать себя перед лицом израильского агента безопасности, целившегося в нее из пистолета. Ситуация кардинально изменилась в 1993 году, и это удивило нас. Мощь террористов значительно возросла. Ведь подрывнику-смертнику не нужны оперативные навыки; это всего один выключатель: „выкл.“ – „вкл.“. Когда в списке кандидатов в террористы-смертники числится 400 человек, любой поймет всю серьезность положения»[1099].

Конкуренты ХАМАС заметили успехи Айяша и поддержку, которую его деятельность получила на палестинских улицах. 11 ноября 1994 года член «Палестинского исламского джихада» подорвал себя рядом с постом Армии обороны на перекрестке Нетцарим в секторе Газа, убив трех офицеров-резервистов. 25 января 1995 года террорист из «Исламского джихада» в израильской военной форме ворвался в толпу солдат, ожидавших автобуса на остановке Бейт-Лид, в сорока километрах к северо-востоку от Тель-Авива. Он нажал контакт, в результате чего сдетонировало около десяти килограммов взрывчатки, находившихся у него под одеждой. Десятки израильских военных были разметаны сильным взрывом. Когда к раненым побежали другие солдаты, среди них подорвал себя и второй террорист. Секундами позже должен был замкнуть на себе контакт и третий смертник, но струсил и убежал.

В этой атаке был убит 21 израильский солдат и один гражданский. Шестьдесят шесть человек было ранено, некоторые из них очень тяжело. Премьер-министр и министр обороны Рабин вскоре прибыл на место происшествия, где еще валялись части человеческих тел и все было залито кровью. Пока премьер находился там, самопроизвольно возникла демонстрация негодующих граждан. Однако протестующие выкрикивали лозунги скорее не против террора, а против Рабина. «Убирайся в Газу», – ревела толпа. На иврите это проклятие звучит похоже на «Убирайся в ад».

По возвращении в Тель-Авив Рабин, «кровь которого буквально кипела от гнева»[1100] (по словам начальника его секретариата Эйтана Хабера), созвал совещание всех руководителей оборонного ведомства. «Это безумие должно быть остановлено, – сказал он. – Дайте мне “красные” листы на подпись».

Не таким представлял себе Ицхак Рабин второй срок в качестве премьер-министра.

Он был избран благодаря обещаниям обеспечить безопасность страны – Рабин воспринимался как жесткий военный руководитель, объявивший бескомпромиссную войну террору, – и предпринимать дипломатические инициативы, которые должны были вывести Израиль из изоляции, принести ему экономическое процветание и положить конец интифаде.

Рабин всерьез пришел к пониманию того, что оккупация палестинских земель должна была прекратиться. Он согласился с процессом в Осло, инициированным Шимоном Пересом и его сторонниками, хотя и сделал это без энтузиазма, испытывая сомнения и скепсис по поводу намерений палестинцев. Все это было видно по его лицу и языку жестов, когда президент Клинтон уговорил его на рукопожатие с Арафатом по время церемонии подписания мирного соглашения на лужайке Белого дома 13 сентября 1993 года.

Рабин был уверен в том, что этот процесс должен развиваться постепенно, при этом Израиль на первом этапе должен был уйти только из сектора Газа и Иерусалима и не подписывать сразу всеобъемлющего соглашения. Это позволило бы Израилю передавать Палестинской национальной администрации оккупированные территории по частям и контролировать ее действия, чтобы убедиться в том, что Арафат в точности соблюдает свою половину соглашения. Это также означало бы, что главные спорные вопросы – право палестинских беженцев на возвращение, статус Иерусалима, будущее израильских поселений на Западном берегу и в секторе Газа и возможность превращения Палестинской автономии в суверенное государство – должны были решаться на более поздней стадии. Рабин надеялся, что это позволит ему избежать острой дискуссии, которая почти наверняка возникнет в Израиле, когда на повестку дня будут поставлены эти непростые вопросы.

Однако эта острая дискуссия настигла Рабина уже в тот момент[1101]. Большая часть израильского общества была уверена в том, что Соглашения в Осло увеличивают вероятность террористических атак и что вследствие мирного процесса и возврата территорий под контроль Арафата терроризм будет только усиливаться. Все, что нужно было делать правым в Израиле, – повторять слово в слово тезис Ясина: никогда не будет никакого компромисса, никогда он не примет существования еврейского государства. То, что начиналось как стихийные демонстрации группок экстремистски настроенных поселенцев, постепенно превратилось в кампанию протестов по всему Израилю, которые набирали силу после каждой атаки террористов и все больше концентрировались на убийственной критике в адрес самого Рабина. Эти протесты дополнительно разжигались лидерами партии «Ликуд» – Ариэлем Шароном и Биньямином Нетаньяху.