«Сладкого кренделя». Все, кому не лень, пытались провернуть то же самое, что сейчас проворачивала она.

Все эти недели я только и слышала, что о Джейсоне. Ни одно его сообщение и ни один звонок не могли прорваться через блокаду чёрного списка, поэтому пару раз он сам заявлялся на порог, чтобы поговорить. С розами, печеньем и альбомом. Вот только я не собиралась выслушивать больше ни слова от этого предателя.

– Уходи, Джейсон. – Раз за разом повторяла я.

И он уходил.

А теперь ушёл безвозвратно.

Две недели я ничего не слышала от Джейсона. Зато много слышала о нём. От Бетти, Вики, Люка, даже Софи, с которой занималась рисованием дважды в неделю.

– Ты всё ещё сердишься на дядю Джейси? – Спрашивала она таким голоском, что любой бы уже давно простил и дядю Джейси, и Гитлера.

– Нет, малышка, больше не сержусь.

Злость – чувство уходящее. В отличие от боли разбитого сердца.

– Тогда почему вы больше не видитесь?

– Потому что так иногда бывает. Взрослые перестают общаться и всё.

– Но дядя Джейси так по тебе скучает!

Я даже себе не признавалась в том, что тоже скучала. Тем более не могла рассказать о таком четырёхлетнему ребёнку, который при первом же удобном случае растрепал бы всё Джейсону. О том, что я начинаю забывать его голос и тональности смеха. О том, что мне плохо спится, потому что кожа всё ещё желает его прикосновений. Что на картины у меня уходит очень много времени, потому что я думаю только о нём. Вдохновение восприняло моё «уходи» буквально и ушло вместе с Джейсоном. Я две недели убила на две оставшиеся картины, хотя могла бы давно дописать их и улететь домой. Подальше от Джейсона Кларка и всех, кто напоминал мне о нём.

– Он не такой уж засранец, как мне казалось. – Пожимал плечами мистер Леблан при каждой встрече. – Заходит время от времени, чтобы проверить старика.

– Он хороший парень, который ошибся. – Повторяла Бетти раз за разом, когда по старой традиции привозила угощения мне домой. – Он так убивается.

И в том же духе им вторили остальные Кларки или те, кто каким-то непостижимым образом встал на сторону Джейсона. Я слышала о нём несколько раз на дню и уже мечтала поскорее отвезти картины в поместье Максвеллов да убраться из города туда, где ни одна живая душа даже имени такого не знает.

В «Сладком кренделе» я скрывалась от разговоров о Джейсоне, но, похоже, он отыскал меня и здесь. Моя собеседница цмокнула губами-полосочками и одарила меня взглядом а ля «а ты не догадываешься, недотёпа?».

– Джейсон Кларк любит тебя.

– Только не начинайте…

– Нет уж, я начну, голубушка. А ты меня выслушаешь – это будет твоя плата за бесплатный кофе.

Пришлось смириться и приготовиться к очередному воспеванию Джейсона Кларка. Почему никто не хотел оставить меня в покое?!

– Я рассказала десятки этих любовных историй не просто так. Хотела показать, на что идут мужчины, которые действительно любят. Твой Джейсон – совсем как они.

– Он не мой и вообще я устала слушать…

– Сядь-ка, милая, и не перебивай Розмари Билсон, когда она говорит о любви.

Эта напускная злость и суровость такой мягкотелой женщины выглядела так забавно, что я не удержалась от улыбки. Выслушать и уйти с миром – более лёгкий способ убраться из булочной подобру-поздорову. Казалось, ещё раз я перебью Розмари, и она пригвоздит меня скалкой к стене, лишь бы я выслушала её серенады по Джейсону Кларку.

– Извините. Я вас слушаю очень внимательно.

– И не надо этих шуточек. Я помню Джейсона Кларка ещё мальчуганом. Они заходили сюда с Бетти. Она заказывала кофе, а ему всегда доставалось что-то сладенькое. Джейсон Кларк был тот ещё прохиндей. Всё пытался украсть пакетик сахара, пока ждал свою булочку, хотя те и так бесплатные. Кидался изюмом в волосы своей сестры, но постоянно промахивался и попадал в чью-нибудь чашку или ухо.

Я живо представила себе малолетнего Джейсона, забрасывающего посетителей кусочками булочек. Предательское тепло коснулось моей души, но я тут же одёрнула себя и прогнала живописные картины из головы.

– Став чуть старше, этот озорник водил сюда подружек разных возрастов. На него клевали даже красотки на два класса старше. Через мою стойку прошла целая колонна его подружек, дорогая…

Я поёжилась от внезапного холодка, заколовшего плечи. Такой Джейсон мне тоже уже попадался на глаза. Такого Джейсона я знать не желала.

– Да, Эмма, я повидала множество его пассий, но ни на одну он не смотрел так, как на тебя. Ни об одной из них не грезил так, как о тебе. Ни одну из них не пускал в своё сердце. Только тебя.

Кто-то явно подкручивал вентиль батареи, потому что в пекарне становилось всё жарче и жарче. Горечь подступала к щекам, разукрашивая меня во все оттенки смущения. Розмари не первая, кто воспевал любовь Джейсона ко мне, но единственная, чьи наблюдения заставили меня сомневаться.

Тем временем миссис Билсон продолжала:

– Он ведь изменился. Тоже ради тебя. Это уже не тот сорванец и ловелас, которого я знала тридцать один год.

– Люди так быстро не меняются.

– Меняются, если хотят. Если есть для кого. Ты верно не знаешь, но его уволили.

– Что?!

Парень Острые Брюки в магазине. Подслушанный разговор. Значит, всё оказалось правдой. Джейсона подставили, выкинули из компании, которой он так дорожил. Липкий комок вдруг застрял в горле, и я никак не могла сглотнуть его вниз, к съеденной булочке и выпитым чашкам кофе. Комок из сочувствия и жалости.

– Он ведь так любил своё дело…

– Любил. Но с чистой душой перелистнул эту страницу и двигается дальше. Ты помогла ему понять, что работа – совсем не важная штуковина в жизни. А вот люди… Важнее человеческих отношений нет ничего. – Розмари смягчила свой начальственный тон, видя, что до меня начинает доходить смысл нашей беседы, и пожала мою руку, лежащую без дела на столе. – Если ты ещё не веришь в то, что люди меняются ради любимых и из-за них, то послушай вот что…

И следующие десять минут Джейсон Кларк возвращался и возвращался в мою жизнь через рассказы женщины, которая знала его с детства. Которая чувствовала людей даже лучше, чем количество ингредиентов для своих булочек и пирогов. И впервые за эти недели я впустила Джейсона хотя бы на десять минут. Позволила слушать рассказы о нём и вспоминать его без обиды, без болезненного стеснения в груди.

Всё это время столько людей столько раз упоминали Джейсона, но