как-то забыли упомянуть ещё и обо всех добрых делах, что знаменовали его возвращение. Может ли искупление перевесить грехи? Верные поступки перечеркнуть ошибки? Пока что у меня не было ответа на этот вопрос.

Но выслушав всё хорошее о Джейсоне, я не могла не вспомнить самое плохое.

– Он обманул меня, миссис Билсон. – С горечью напомнила я. – И обманул не по мелочи. Заставил изменить моей подруге. И не успев расстаться с нами обеими, побежал к третьей. Может, он и изменился в каких-то вещах, но вы можете дать мне гарантию, что обман не повториться?

– Никто не сможет дать тебе ничего подобного, дорогая. Если нужны гарантии, иди в банк.

– То-то же. – Хмыкнула я невесело. – Я всё ещё люблю его. Как бы ни пыталась разлюбить, но люблю. И мне так его не хватает. Но порой любовь – ещё не всё. Нельзя любить кого-то без доверия.

Я поднялась, заканчивая то, что и так затянулось. Снова выгоняя Джейсона из своего сердца. Натянув пальто, я собиралась уже уйти, как Розмари окликнула меня.

– Доверие можно и заслужить заново. Но ты можешь упустить что-то стоящее, не дав Джейсону даже шанса вернуть его. Подумай об этом.

Я думала об этом всего лишь шестьдесят минут в часу. После Гэбриэла я доверилась Джейсону, а он растоптал это доверие в грязь. Когда тебя предают столько раз, обрастаешь непробиваемой чешуёй, толстым панцирем, и никого не пускаешь внутрь. Там хватает места только для тебя одной.

Попрощавшись с миссис Билсон, я вышла на заснеженную улицу и поплелась пешком в пустой дом. Скоро я покину его навсегда и вернусь в Лос-Анджелес. Уеду оттуда, где мне рады, туда, где никто не ждёт. Но если только так можно забыть Джейсона, то так тому и быть.

Джейсон

Может быть, смысл этой жизни в том, чтобы не заглядывать далеко наперёд? Делать по шагу за раз и прокладывать дорожку к будущему постепенно.

Тем более, что иногда кто-то другой сам прокладывает дорожку к тебе.

Я коротал дни за простыми вещами. Спал допоздна, помогал маме по дому, много гулял и помогал Вики и Люку с ребятишками. Те рады были сбежать от родительской опеки к доброму и не такому надоедливому дядюшке Джейси, который гонял с ними в «снегобол», катался с горки в Сентениал Вудс, тайно кормил их мороженым в «Бен и Джерри» вместо здоровых обедов из постной морковки. Пару раз в неделю устраивал с мамой и Вики марафон «Отчаянных домохозяек», которых так любила Эмма. Первые пять минут я сидел со скептичной миной и надеялся, что только бокальчик «Эвана Уильямса» спасёт этот вечер. А спустя три часа уже переживал, будет ли Сьюзен с Майком и почему же застрелилась Мэри Эллис?

Теперь моя жизнь выглядела вот так. Коллаж, собранный из маленьких радостей с семьёй. Один из тех, где хватало всего, кроме одного человека.

Через три недели после моего возвращения в дверь родительского дома, который я объявил своим временным кровом, постучал тот, чей стук я никак не ожидал услышать.

– Джим? – Застопорился я в дверях. Отвисшая челюсть мешала выйти на крыльцо или запустить гостя внутрь. – Что ты здесь делаешь?

– Ты не отвечаешь на звонки. Всё это время я думал, что ты до сих в Лос-Анджелесе, потому и не объявляешься. А как только узнал, что ты вернулся, сразу примчался сюда.

Джим непонятливо хмурил брови, пытаясь разобраться в фокусах моей жизни. Ему было невдомёк, почему я не прибежал в офис первым же делом по возвращению в Берлингтон. Почему поселился у родителей, как подросток без планов на жизнь. Почему в моём доме живёт незнакомка, которая фыркает от одного моего имени. Наверняка Джим сперва заезжал на Деруэй Айленд и поболтал с Эммой. Задавался вопросом, почему я не выпроводил её вон, раз уж больше не был в ссылке в Калифорнии.

Для него всё было сложно, для меня – проще некуда. Узнай Эмма о том, что я здесь, она бы собрала вещи и съехала в какой-нибудь мотель, чтобы уступить дом законному владельцу. Или вовсе перемахнула через все штаты, чтобы оказаться в Эл-Эй. А мне хотелось, чтобы она хоть на день задержалась в Берлингтоне.

Пусть мы не виделись, расстояние в несколько миль злости всё же ближе, чем в четыре тысячи миль суши.

– Не впустишь меня?

За пределами офиса Джим будто снимал свой костюм сумасшедшего начальника и вешал в шкаф, отцеплял бейджик изверга и бросал в шуфляду стола, потому что тот человек, что сидел в гостиной и улыбался моей матери, таскающей нам подносы с кофе и печеньем, совсем не походил на Джима Макдугалла. Разве что на его гуманную версию, отфильтрованную и пропущенную через сито.

Мой бывший босс сидел в кресле и смеялся над маминой шуткой про скисшее молоко, а я пытался вспомнить, когда вообще слышал, как Джим смеётся и слышал ли вообще. Как только мама оставила нас одних «поболтать о делах» и удалилась с многозначительным подмигиванием в мой адрес, гость закинул ногу на ногу, с аристократически оттопыренным пальцем преподнёс чашку кофе ко рту и внимательно разглядел меня рентгеном:

– Почему ты не пришёл ко мне?

– А ты меня ждал?

– Ты всё смеёшься над жизнью, Кларк. Однажды она посмеётся над тобой.

– Она уже нахохоталась надо мной вдоволь. – Не удержался я от очередной шутки, на которую Джим лишь покачал головой.

– Ты знаешь, о чём я. Почему не рассказал о том, что Стивен тебя подставил?

Я только собирался откусить от шоколадного печенья мамы жирный кусок, но так и не донёс до рта, и кругляш из хрусткого теста раскрошился мне прямо на колени.

– Ты знаешь.

– Узнал тут недавно.

– От кого? – Печенье так и рассыпалось в крошку, потому что я застыл с ним в руке и пялился на бывшего начальника, как на волшебника с загадками. – Неужто Стивен сам сознался?

– Где уж ему!

Джиму ничего не мешало набивать брюхо мамиными печенюшками. За наш короткий диалог он успел запихать в рот минимум четыре и усыпал усы шоколадной посыпкой. Теперь они точно походили на метлу, которой весь день выметали сор.

А вот и старый добрый Джим Макдугалл, мастер манипуляций и бренчаний на человеческих нервах. Он не собирался выдавать того, кто сообщил ему о Стивене Хантли, и увильнул от ответа, как от фуры, несущейся на встречку.

– Добрые люди нашептали. Так почему ты оставил всё так? – Развёл он руками и просыпал крошки на мамин любимый