Резкая трель взрывается в ушах Аарона, будит его. Он отступает, шатаясь, и наконец соображает, что мерцающие огни на консоли — предупреждение о взлете. В «Цветке Китая» кто-то есть, и этот кто-то собирается взлетать!

— Кто там на борту? Стойте! — Он щелкает переключателями как попало. — Эй, на борту! Отвечайте!

— Пока… мальчик. — Из динамиков раздается эхом голос Бустаменте.

— Рэй, это ты? Это я, Аарон. Рэй, выходи, ты сам не понимаешь, что делаешь…

— Я знаю, как… нужный курс. Этот говен… мир можешь себе…

Глубокий бас говорит без интонаций, как робот.

— Выходи! Рэй, ты нам нужен! Пожалуйста, послушай! Гироскопы сломаны. Гироскопы.

— …не повезло…

Низкое металлическое мурлыканье сотрясает стены.

— Рэй, погоди! — кричит Аарон. — Моя сестра в трюме, она погибнет — у вас люк открыт! Меня тоже убьет! Рэй, умоляю тебя, дай ей выйти. Я закрою люк. Лори, выйди!

Глаза отчаянно шарят в поисках рычага, закрывающего люк, руки рвут узлы.

— …пускай и она… летит.

Хихиканье, смерти подобное. Отрывисто слышится и другой голос, высокий. Рэй и его женщины. Неужели Соли тоже там? Узлы начинают поддаваться.

— Я лечу… планету… мальчик.

— Рэй, ты очнешься за миллион миль отсюда, в космосе. Бога ради, подожди!

Он рвется, освобождается — он должен попасть в трюм, вывести оттуда Лори… спасти эту живую красоту, это обещание…

Другие индикаторы тоже начинают мигать, стены сотрясаются. «Шлюпка! Лори!» — слабо кричит кто-то у него в мозгу. Он срывает с себя веревку и видит тень сестры, ее голубой силуэт на фоне света, который ждет — ждет его, Аарона. Собрав последние крупицы рассудка, Аарон бьет по рычагу, закрывающему дверь шлюза, проворачивает его до упора.

Дверь шлюза начинает закрываться, затмевая сияние внутри.

— Нет! Подождите! Нет!

Аарон бросается бежать, все еще сжимая в руке трос. Он бежит к тому, чего всегда жаждал, — но стены лязгают, громогласно скрежещут, и Аарона сносит боковым ветром. Он рефлекторно цепляется за трос, видит, как Лори шатается и начинает скользить в воющем воздухе. Все кругом сносит к закрывающемуся люку. «Цветок Китая» уходит, удаляется, унося это от Аарона. Их всех выдует в космос — сперва Лори, потом остальных… но когда Лори подбегает к люку, заслонка уже скользнула на место, последний луч погас.

Ветер стихает, в коридоре воцаряется полная тишина.

Он стоит как дурак с веревкой в руках, зная, что сладость утрачена безвозвратно. Сама жизнь сейчас удаляется навеки, падая в черную пустоту. Вернись, шепчет он, преодолевая боль. О, вернись.

Лори пошевелилась. Он бросает дурацкий трос и идет к ней, согбенный под тяжестью невыносимой потери. Что я спас? Что потерял? Оно уходит… все слабее и слабее.

Она поднимает взгляд. Лицо чистое, пустое. Очень юное. Все ушло, камень с души сброшен… Тупая тяжесть наваливается на Аарона. «Центавр», весь великолепный корабль, которым он когда-то восхищался, теперь нависает над ним во тьме — немой, обмякший. Искра жизни улетела. Корабль онемел, его теперь не отыскать в ледяных пустынях… Аарон нутром чует, что это навсегда: ничто прежнее уже не вернется.

Он осторожно помогает Лори встать и ведет ее в никуда. Она доверчиво следует за ним; младшая сестренка, как много лет назад. Они выходят из коридора, и Аарон замечает тело, лежащее у стены. Это Тиге.

IV

…Запись ведет доктор Аарон Кей. Призраки — я имею в виду эти новые штуки — начинают уходить. Теперь я отчетливо вижу их даже при бодрствовании. Вчера… погодите, вчера ли? Да, потому что Тим спал здесь только одну ночь, я привел его вчера. В смысле, его тело. А видел я его призрак… Господи, никак не перестану их называть этим словом. Произведения, новые творения, я их имею в виду. Призрак — это то, что лежит на койке Тима. Но я видел, как его… произведение ушло, оно было все еще видно в коридоре Бета. Я уже говорил, что они практически не сходят с места? Я уже забыл, что говорил, а что нет. Может, мне надо переслушать все записи, времени у меня теперь куча. Они более-менее прозрачные, конечно, даже в самом конце. Они плавают в воздухе. Мне кажется, они частично выступают за пределы корабля. Трудно сказать, какого они размера. Они как проекция или как пятно в глазах после того, как посмотришь на что-нибудь яркое. Они кажутся большими — метров шесть-восемь в диаметре, но раз или два мне показалось, что они очень маленькие. Они живые, это видно. Они не реагируют на меня и не пытаются каким-то образом общаться. Они не… не разумны. Совсем нет. Еще они меняются. Заимствуют цвета или что-то такое у меня из памяти. Я уже это говорил? Я не уверен, что они вообще воспринимаются зрением, — может быть, мозг улавливает их присутствие и достраивает визуальный облик. Но они узнаваемы. Видны… следы. Я узнаю большинство из них. Тимово произведение было у седьмого трапа. Оно было частично Тимом и частично чем-то другим, очень инопланетным. Оно как будто разбухало и уплывало прочь сквозь корпус корабля. Становилось ближе и дальше одновременно. Насколько мне известно, оно ушло первым из всех. Кроме Тиге. Его произведение мне тогда приснилось. Они не рассеиваются. Оно пульсировало… Нет, это не совсем точное слово. Оно разбухало и плавало в воздухе. Уплывая прочь.

Повторяю, это не призраки.

Я думаю, они вот что такое… ну то есть это мое субъективное впечатление, гипотеза, представляющая возможное объяснение… А, к черту, мне уже совершенно незачем так разговаривать. Короче, я думаю, это какие-то штуки из энергии. Какие-то…

Я думаю, это бластомеры, вот что это такое.

Коби сказал — «святая зигота». Я не думаю, что в них есть какая-то святость. Они просто существуют. Растут. Это точно не дух человека, не его призрак, не какая-то высшая квинтэссенция. В них ничего не сохраняется от личности. Они… что-то вроде сложной производной от сочетания. Они развиваются. Какое-то время остаются на месте, а потом… уходят, движутся дальше.

Наверно, стоит записать порядок их ухода, — может быть, он как-то коррелирует с состоянием людей. Эти данные будут ценными для науки. Вся эта история ценна для науки, конечно. Но для кого именно? Хороший вопрос. Может, через тысячу лет кто-нибудь наткнется на наш корабль. Привет, приятель. Ты человек? Если да, то это ненадолго. Будь любезен и выслушай доктора Аарона Кея, прежде чем… О господи, погодите…

Говорит доктор Аарон Кей. Это чрезвычайно ценное для науки сообщение. На чем я остановился? Не важно.