Справа, из полной воздуха и облаков бездны, вынырнуло серое крылатое животное, и человек, сидевший на нем верхом, резко закричал — будто засмеялся пронзительным, торжествующим смехом. Один взмах широких крыльев — и конь с седоком врезались прямо в парящую машину. Будто что-то огромное разорвали на две части; какой-то миг казалось, что последует страшный вопль, но он так и не прозвучал; а потом воздух опустел.

Двое, вжимавшиеся животом в скалу, смотрели во все глаза.

Снизу не доносилось ни звука. Клубясь, через бездну плыли облака.

— Могиен!

Это имя Роканнон выкрикнул вслух. Ответа не было. Были только боль, страх и молчание.

По крыше громко стучал дождь. В комнате царил полумрак, но дышалось легко.

Около кровати Роканнона стояла женщина, ее лицо было ему знакомо — гордое темное лицо под короной золотых волос.

Он хотел было ей сказать, что Могиен погиб, но язык не слушался. Вид женщины поверг его в крайнюю растерянность: ведь Хальдре из Халлана уже старуха, и волосы у нее седые, а другой золотоволосой женщины, которую он знал, давно нет в живых, и в любом случае он видел ее только раз, на планете в восьми световых годах отсюда.

Он снова попытался заговорить.

— Лежи спокойно, Повелитель, — сказала она на «общем языке», правда, звуки этого языка она выговаривала немного по-другому.

Помолчав, она, оставаясь на том же месте, заговорила снова так же негромко, как в первый раз:

— Это замок Брейгна. Вы пришли вдвоем, оба в снегу с головы до ног, с перевала. Ты был на грани смерти, и тебе долго придется восстанавливать свои силы. Еще будет время для разговоров.

Времени было сколько угодно, и под аккомпанемент дождя оно проходило незаметно и мирно.

На следующий день или, быть может, на следующий после следующего, к Роканнону пришел Яхан; он страшно похудел и прихрамывал, а лицо было все в рубцах — обморожено. Но менее приятными были перемены в его манере вести себя с Роканноном: в нем появились почему-то раболепие, приниженность. Поговорив с ним немного, Роканнон, преодолевая чувство неловкости, спросил:

— Ты что, Яхан, меня боишься?

— Я… постараюсь не бояться тебя, Повелитель, — ответил тот запинаясь.

Когда Роканнон оказался наконец в состоянии сойти без посторонней помощи в Зал Пиршеств замка, он обнаружил такие же, как у Яхана, благоговение и страх на всех лицах, хотя лица эти были смелые и умные. Золотоволосые, темнокожие, высокорослые — древнее племя, лишь одним из колен которого были ангья, когда-то ушедшие через море на север — таковы были лиу, Повелители Суши, с незапамятных времен живущие здесь, на холмах предгорий, и на холмистых равнинах дальше к югу.

Сперва он подумал, что на них действует его внешняя непохожесть, его темные волосы и светлая кожа: но ведь таким был и Яхан, а Яхана они не боялись. Они вели себя с Яханом как с Повелителем, равным, что бывшего халланского раба ошеломляло и радовало. Однако с Роканноном они обращались как с Повелителем над Повелителями, как с кем-то, кому равных здесь нет.

Обращались так с Роканноном все — за одним исключением. Повелительница Ганье, невестка и наследница старого властителя замка, овдовела за несколько месяцев до этого; но всегда рядом с ней можно было видеть ее золотоволосого маленького сына. Роканнона застенчивый мальчик не боялся, более того, он тянулся к этому странному взрослому и расспрашивал того о горах, о странах на севере и о море. Роканнон терпеливо отвечал на его вопросы. Мать слушала, спокойная и ласковая, как лучи дневного светила; иногда поворачивала к Роканнону, улыбаясь, свое лицо — точно такое, как у женщины, когда-то, давным-давно, появившейся в музее.

В конце концов он спросил у нее, что о нем думают в Замке Брейгна, и она ответила откровенно:

— Думают, что ты из богов.

Употребила она слово, которое он впервые услышал в деревушке у замка Толен: педан.

— Это не так, — сказал он строго.

У нее вырвался короткий смешок.

— Почему они так думают? — спросил он раздраженно. — Разве у лиу появляются боги с седыми волосами и искалеченными руками?

Лазерный луч с вертолета ударил в его правое запястье, и с тех пор он правой рукой почти не мог пользоваться.

— А почему бы им и не появляться такими? — сказала Ганье, улыбаясь гордо, но ласково. — Однако тебя считают богом потому, что ты пришел с горы.

Лишь через несколько мгновений понял он, что она имеет в виду.

— Скажи, Повелительница Ганье, ты знаешь о… хранителе родника?

На ее лицо набежала тень.

— Об этом народе мы знаем только из преданий. Очень давно — с тех пор сменилось девять поколений властителей Брейгны — Йоллт Большой поднялся туда, где высоко, и вернулся изменившимся. Мы поняли, что ты встретился с ними, Самыми Древними.

— Как вы смогли это понять?

— Когда ты бредил, ты все время говорил о цене, о полученном даре и о цене, которую за него заплатил. Йоллт заплатил тоже… Ценой была твоя правая рука, Повелитель Скиталец? — с неожиданной робостью спросила она.

— Нет. Я отдал бы обе свои руки, чтобы спасти то, что я потерял.

Он встал и подошел к окну этой комнаты в башне, окну, из которого открывался вид на долины и холмы до самого моря. Высокий холм, на котором стоял замок Брейгна, огибала река, разливавшаяся дальше вширь между холмов более низких, ярко сверкающая, потом исчезавшая в туманных далях, где лишь с трудом можно было разглядеть деревни, поля, башни замков и среди бушующих синих гроз и внезапно прорывающихся вниз лучей дневного светила снова блеск реки.

— Мест прекраснее я не видел, — сказал Роканнон, думая о том, что Могиену увидеть их так и не довелось.

— Для меня они не так прекрасны, как были раньше.

— Почему, Повелительница Ганье?

— Из-за Чужих!

— Расскажи о них, Повелительница.

— Они появились у нас в конце прошлой зимы; их много, они летают на больших воздушных лодках, и их оружие все сжигает. Никто не знает, откуда они — о них не упоминается ни в одном предании. От реки Виарн до моря они теперь единственные хозяева. Они убили или прогнали из родных мест жителей восьми владений. Мы, живущие на этих холмах, теперь их пленники; мы не смеем даже пасти свои стада на старых пастбищах. Сперва мы попробовали воевать с Чужими. И мой муж, Ганхинг, был убит их сжигающим оружием. — Взгляд Ганье скользнул по обожженной, искалеченной руке Роканнона, на мгновенье она умолкла. — Они… убили его еще во время первой оттепели, и он до сих пор не отмщен. Мы, Властители Суши, смирились и избегаем встреч с Чужими! И некому заставить их заплатить за смерть Ганхинга!

— Они заплатят за нее, Повелительница Ганье; заплатят сполна. Ты поняла, что я не бог, но, надеюсь, не считаешь все-таки, что человек я вполне обычный?