— Тебя никто не спрашивал.

— Признаю, мессир, — печально произнес Грегор, — я готов согласиться с вашим музыкантом.

Теперь Бонифаций кивнул.

— Поначалу я тоже так думал. И разумеется, так бы и поступил, если бы счел этот выход самым разумным. Но знаешь ли ты, что случится, если это сделать? Если на троне не будет императора, то гвардейцы потеряют ориентир и разбегутся кто куда. Оставшись без предводителя, эти люди могут быть очень опасны, особенно для горожан. Они причинят городу больший ущерб, чем армия-победительница. Они станут без сожаления насиловать и убивать. А что еще хуже — заберут все сокровища, так как знают, где они хранятся, и покинут город, и мы окажемся в разграбленной империи.

Видно, Грегора одолевали мучительные сомнения.

— О чем вы меня просите, мессир?

— Я обращаюсь к тебе не как повелитель, а как твой отец.

— Да… отец. Прошу вас, скажите, что мне сделать.

— Неоспоримо, что меня выберут императором. Так же неоспоримо то, что удержать варягов в узде можно, только если немедленно указать им на человека и сказать: «Вот он и есть император». Завтра утром этим человеком должен стать я. Тогда они будут меня слушаться и помогут ограничить разбой, а не усугубят его, приняв участие в мародерстве. Амбиции тут ни при чем, мы просто обязаны сделать так, чтобы город пострадал как можно меньше. Ты следишь за моей мыслью?

Грегор кивнул. Бонифаций рассуждал так разумно, а у Грегора был такой несчастный вид, что я даже забеспокоился, не поверил ли рыцарь сладким речам лживого маркиза.

— Хорошо. Итак. Голосование пройдет без подтасовки, но мы все знаем, что это лишь видимость и что ради блага города и нашей армии мне необходимо завтра короноваться в соборе Святой Софии. Многие это поймут, но многие и не захотят понимать. Мы должны убедить людей, что я не крал корону. Все произойдет слишком быстро, так что мы не успеем объяснить это каждому. Люди откликнутся на новость эмоционально, поддавшись порыву. Если они решат, что я пытаюсь совершить что-то неправедное, они могут восстать, и это приведет к катастрофе — варяжские гвардейцы нападут на них. Если же они почувствуют и поверят (пусть даже не поймут), что я совершаю доброе и необходимое дело, они не воспротивятся коронации, и все будет хорошо. Так что разъяснения должны быть сделаны сейчас, немедленно, до рассвета. Я, как лицо заинтересованное, не могу выступать за себя, объясняя, почему мне нужно занять трон. А вот ты можешь. Ты давно всем доказал, что не являешься моим сторонником, и поэтому всем сразу станет ясно, что ты поддерживаешь меня вовсе не из родственных чувств. Ты всегда поступаешь только так, как считаешь правильным. И хотя в прошлом это являлось причиной возникавших между нами трений, сейчас я понимаю, что сам Бог готовил тебя к величайшему делу всей этой кампании: ты должен помочь мне убедить остальных согласиться с моим завтрашним восхождением на трон. Ты сделаешь это? Полагаю, мы должны начать с Балдуина Фландрского.

— Почему не с Дандоло? — поинтересовался я.

Бонифаций бросил взгляд через плечо, одарив меня мерзкой снисходительной улыбочкой.

— Пытаешься уследить за нитью разговора?

— Дандоло мне казался важной фигурой. — Я пожал плечами.

— Так и есть, — бросил Бонифаций, — но он удалился на ночь на свою галеру и, скорее всего, ни о чем не узнает, пока дело не свершится. Меня больше волнуют воины, оставшиеся в лагере, и особенно один из них, который воспримет мое согласие принять корону как личное оскорбление. Я имею в виду молодого Балдуина. Ты поможешь нам, Грегор? Поможешь сохранить мир? Грегор, тебе нехорошо?

У Грегора был такой вид, словно его покинули последние силы.

— Клянусь жизнью, — ответил он глухо, не уточнив при этом, в чем именно он клянется, но от Бонифация эта подробность ускользнула.

Следующие несколько минут ушли на то, что Бонифаций благодарил его, назначал ему в помощь охранников, наставлял, как лучше всего подкатить к Балдуину. Ни я, ни Грегор не слышали ни слова из этих наставлений, так как мы оба не собирались их выполнять. Я притворился, что мне все наскучило; Грегор печально кивал и выглядел все более рассеянным. Несколько раз Бонифаций прерывал свою речь и интересовался, здоров ли он. Грегор утверждал, что с ним все в порядке, но с каждым разом голос его звучал все менее убедительно.

Наконец он начал откланиваться, временами кидая взгляды на выход, где стоял Клаудио и держал в руках его меч и кинжал. Грегор приклеился взглядом к своему мечу с какой-то ужасной, безутешной тоской.

— Мессир! — Я выронил из рук лиру и быстро вскочил. — Не отпускайте его.

Грегор окаменел. Бонифаций заморгал, глядя на меня.

— Что?

— Все это ложь, мессир, он подведет вас, если вы его отпустите, — сказал я. — Простите, что не заговорил раньше, просто пытался понять его затею. Ему платит Дандоло, мессир, который в последнее время начал вас в чем-то подозревать и пообещал Грегору жирный кусок, если он станет присматривать за вами и сообщать о каждом вашем шаге. Если вы сейчас его отпустите, он отправится прямиком к Дандоло и раскроет ему ваш план.

Грегор пришел в такой ужас от моего заявления, что Бонифаций сразу мне поверил.

— Грегор! — потрясенно воскликнул он.

— Мессир, это ложь, — неубедительно попытался оправдаться Грегор, но было слишком поздно.

— Нет, правда, — упорствовал я. — Бог свидетель, когда этот человек выйдет отсюда, он не сделает того, что обещал. Быть может, отправимся к Дандоло и спросим у него все напрямую?

— Конечно нет, придурок, — отрезал Бонифаций, после чего обратил весь свой гнев на Грегора. — Опровергни все это немедленно.

— Не могу, — заикаясь и краснея ответил Грегор. — Могу только дать слово.

— Этого мало, — сказал Бонифаций, — поскольку Дандоло, видимо, первым сделал заявление.

— Ничего подобного, мессир, этот плут врет.

— Не вру, — прошипел я. — Давайте спросим у Дандоло. Идемте же.

Я шагнул к выходу.

— Стой, идиот! — гаркнул Бонифаций, и мне пришлось остановиться довольно близко от Грегора, который мог бы меня схватить за шиворот.

— Предатель! — усмехнулся я.

Он бросился на меня, но мне удалось увернуться. Клаудио, стоявший за порогом, выронил оружие Грегора и, вбежав в шатер, повалил рыцаря. Тот даже не сопротивлялся.

Бонифаций подозрительно поглядывал то на него, то на меня.

— Клаудио, уведи куда-нибудь Грегора на минутку. И не позволяй никому сюда приближаться, даже другим охранникам. Хочу допросить этого типа с глазу на глаз.

Мы остались вдвоем. А оружие Грегора валялось на пороге.

— Садись, — сказал Бонифаций, имея в виду, чтобы я опустился на землю прямо там, где стоял. — Расскажи все, что знаешь.