Привыкший к турецкой гибкости и воспламененный сирийскими призывами «объединения ислама и прав арабской расы»[1866], Ирак восстал. К лету 1920 г. племенная кавалерия, размахивая флагами, что означало джихад, громила большую часть хозяйств. Самому Багдаду угрожали, он укрепил свою цитадель. Уилсон, который перелетал с места на места, пытаясь проводить бомбардировки, а заодно и британские чиновники сделали вывод: восстание вызвано «новым вином» национализма, бродящим в «старых мехах» империализма[1867]. По сути оно стало результатом попытки создать унитарное государство из таких различных элементов, что их можно соединить вместе только при помощи силы.

Шокированный взрывом ярости генерал сэр Аймлер Холдейн призвал подкрепление и побуждал своих солдат «быть такими же грубыми, как терка для мускатных орехов». Они жгли деревни, уничтожали посевы, резали скот, убили девять тысяч человек и без суда казнили зачинщиков. В течение трех месяцев Холдейн подавил восстание. Он разоружил десятки тысяч воинов племен, заставив их, как он выразился, «пройти под Кадине-Форкс»[1868]. [Ссылка на битву за узкий проход в южных Апеннинах, т.е. пройти по узкому ущелью под нависающими скалами. — Прим. перев.]

Поскольку унижение, судя по всему, должно было вызвать озлобление и негодование и усилить националистические чувства еще больше, британское правительство стало выступать за сотрудничество. Уилсона сменили на сэра Перси Кокса — человека с продолговатым лицом, известного способностью молчать на дюжине языков[1869]. Арабы называли его «Коккус», а соотечественники считали «политиком, имеющим талант справляться с неверными и буйными африканскими варварами»[1870].

Задачей Кокса было трансформировать «фасад существующей администрации с британского на арабский»[1871]. Он сделал это, учредив новый Государственный совет и заменив сотни имперских функционеров на иракских. По приказу Уинстона Черчилля, который, будучи министром по делам колоний, слушал советы Лоуренса, Кокс тоже смог «обеспечить ранний выбор» Фейсала королем Ирака в 1921 г.[1872] В теории это был народный монарх, провозглашенный на референдуме, где получил 96 процентов голосов. Но на самом деле Фейсал оказался марионеткой, навязанным стране и выбранным в результате подтасовки результатов голосования в диктаторских масштабах.

Типичными оказались действия одного арабского префекта из района Киркук. Вначале он организовал петицию в поддержку кандидатуры Фейсала, а затем до него дошел слух, что британцы изменили мнение. Поэтому он обеспечил петицию против Фейсала со всеми подписями, а начальству представил обе.

По крайней мере, король из династии Хашимитов выглядел как король. Несмотря на время от времени демонстрируемую ненависть к имперским державам (во время мирной конференции они с Лоуренсом пролетели над Парижем, сбрасывая подушки вместо бомб), Фейсал держался с королевским достоинством. Он был худым, бородатым, имел орлиный нос, любил говорить пословицами, например, «каждый считает своих вшей газелями»[1873]. Американский госсекретарь Роберт Лансинг писал: «Казалось, от его голоса исходит запах благовоний и ладана, и все предполагает наличие ярких диванов, зеленых тюрбанов и блеска золота и драгоценных камней»[1874].

Гертруда Белл была ослеплена внешностью короля: его белым одеждами, украшенными по краям золотом, тончайшим черным плащом поверх них, белым развевающимся головным платком и серебряным опоясывающим обручем, его удерживающим. Но за экзотической внешностью Фейсал оставался скользким клиентом. Как и другие клиенты, неуверенные в том, где им будет лучше всего, он интриговал со своими подданными и лицемерил с патронами. В результате ему никто не верил.

Гертруда Белл, обычно милая, как розы вокруг ее красивой маленькой виллы (известной под названием «Замок целомудрия») рядом с Тигром, сказала Фейсалу, что не верит ни одному его слову[1875].

Тем временем государство угрожало развалиться от внутренней вражды и внешнего давления. По большей части давление исходило от возрождающейся Турции. Ллойд-Джордж предлагал передать Ирак (и Палестину) Америке. Черчилль пришел в ярость от промедления и оттягивания подписания Фейсалом договора о союзе, который подтвердил бы главенствующее положение Британии в Ираке. Министр по делам колоний спросил, есть ли у короля жены, которые могли бы его утихомирить, после чего пригрозил свержением: «Он будет долго искать третий трон»[1876]. При помощи дальнейших угроз и маневров верховный комиссар Кок-кус заставил принять договор в 1922 г. Роль Фейсала, как теневого монарха была подтверждена, а Кокс, как писал Керзон, сделал себя «королем Персидского залива»[1877].

Страны Персидского залива обычно полагались на оружие и золото, но Кокс и его преемники с трудом правили в Ираке, где им самим все же пришлось уйти на задний план. У британцев осталась существенная власть, но формально пришлось предоставить независимость. Однако в 1920-е гг. метрополия еще сражалась за свою позицию. Это делалось ради престижа (недолговечного товара), и нефти, большие месторождения которой были к тому времени обнаружены.

Британцы хотели не подпускать к нефти и держать в страхе турок и большевиков. Они нацеливались изменить «нравственную дегенерацию» иракских горожан, что выражалось в их пристрастии к «определенным, недостойных упоминания видам спорта, которыми иракцы занимаются в помещениях»[1878]. Этого следовало достигнуть через образование, организованные игры и движение бойскаутов.

Британцы также ценили Ирак и в качестве этапного пункта или промежуточного аэродрома для Королевских ВВС. На конференции 1921 г., которую Черчилль проводил в Каире для утверждения своей политики в отношении Ближнего Востока, его в первую очередь волновало сокращение имперских расходов.