— Не могу найти, — пожаловалась я, пытаясь вытрясти телефон из моей (дурацкой) сумки, Блэкберри благополучно упал за унитаз.

Дженни только посмотрела на меня.

— Знаешь, милая, может, это и хороший ресторан, но я не скоро забуду, как ползала на коленях по полу уборной. Ты мне должна, ясно? — Достав телефон из-за белого друга, она протянула его мне. — Пропущенный звонок от Алекса.

— Блин! — Я сразу нажала вызов, но попала на автоответчик.

— Нет времени, Энджи, позвонишь ему из такси. — Дженни отобрала у меня телефон, взяла за руку и повела между занятыми столами в ожидавший кеб, материализовавшийся по велению Дафны. — У тебя есть все, что нужно?

— Вроде да, — кивнула я, судорожно стискивая сумку в надежде унять тоскливое, сосущее волнение. — Диктофон, наличные, ключ от номера. Позвонить тебе, когда буду возвращаться?

— Ни фига. Я должна проследить, чтобы ты ничего не испортила.

Дженни решительно впихнула меня на заднее сиденье и грациозно уселась рядом. Стоявшая на тротуаре Дафна громко кашлянула, глядя на Дженни с, как мне показалось, самой извиняющейся из гримас. Нагнувшись к окну, она вздохнула:

— Ладно, куколка, будь по-твоему. Поехали выпьем чего-нибудь.

Отель «Шато Мармон», как и говорила Дафна, находился всего в пятнадцати минутах езды. Уже через полчаса после звонка Блейка я стояла перед дверью бунгало номер два. Доставив и сгрузив меня в лучшем виде, девчонки отправились в бар «Мармон», оставив меня в одиночестве проделывать долгий путь к отелю. Сосредоточившись на том, чтобы идти как можно ровнее, я невольно залюбовалась и высотой гостиницы — именно таким я представляла себе старый Голливуд. Прелестная башенка высоко на склоне холма, огромные арочные окна, выходящие на террасы, затопленные роскошными стульями с высокими спинками, развесистые пальмы, профессионально незаметные, но неотразимые официанты. Если бы не вездесущие блэкберри, макбуки и линдси лоханы, густо усеявшие пространство у бассейна, можно было поверить, что я перенеслась в пятидесятые.

Трудно было поверить в другое — насколько паршиво я себя чувствовала. Не знаю, была ли тому виной необычная даже для Лос-Анджелеса жара, дурнота от суматошной поездки по городу, растущий страх встречи с Джеймсом Джейкобсом в моем состоянии полуступора из-за смены часовых поясов, неумеренного потребления коктейлей и суеты с погрузкой меня в такси, но меня не на шутку подташнивало. Задержавшись на секунду, я еще раз наорала Алекса. Просто поговорить с ним минуту, секунду, п мне бы полегчало, я смогла бы войти в «Мармон» и сделать все, чего от меня ожидали в редакции. Но Алекс не отвечал. По сложившейся традиции, когда подружки были очень заняты в баре, а бойфренды неизвестно чем, я обращалась к двум основным, незыблемым константам моей жизни — сумке и блеску для губ. Одно прикосновение пластикового сердечка «Мак» к губам, и я снова готова к боям и победам.

Я коротко постучала. Дверь открылась.

— Здравствуйте, я… — начала я с самой широкой из моих радостных улыбок и потеряла дар речи.

Дверь открыл Джеймс Джейкобс собственной персоной.

— Энджел Кларк? — закончил он за меня с ослепительной улыбкой, сразу оставившей мою в тени. — Здравствуйте, меня зовут Джеймс.

— Я…. Я…

Как слепая, я вытянула руку, нашарила что-то твердое, резко отвернулась от двери, и меня вырвало в очень красивые кусты, а потом сразу стало очень-очень темно.

Просыпаться в незнакомом месте при звуках смеха незнакомого мужчины — не то, к чему я очень привыкла, поэтому, открыв глаза в спальне, явно мне не принадлежавшей, в одежде, совершенно не похожей на мое платье, я слегка запаниковала. В панике я вскочила с кровати, ударилась локтем о тумбочку и вскрикнула. Не успела я найти открытое окно, чтобы выпрыгнуть, как в дверном проеме появилась темная фигура. Я смотрела «Мизери» и сразу поняла, что происходит.

— Эй, я могу вам чем-то помочь? — осведомилась я.

Если уж нет времени удирать от страшного незнакомца с каким-то тупым орудием в руках, преградившего мне путь к отступлению, почему бы не проявить вежливость? Моя мама осталась бы мной очень довольна.

— Сомневаюсь. По крайней мере пока не наденете платье, — послышался из темноты голос с сильным британским акцентом а-ля канал ВВС, и занавески поднялись.

С моего наблюдательного пункта на полу я увидела очень высокого и очень красивого мужчину, державшего мое прелестное новое зеленое платье и огромный бокал с водой.

Ха, можно подумать, я стану глотать этот наркотический коктейль! Разве что это не наркотики, а мужчина, протягивающий мне платье, Джеймс Джейкобс. О черт…

— Джеймс… Джейкобс?

Я натянула на колени подол футболки, в которой очнулась.

— Энджел Кларк? — Поставив бокал, он протянул руку и помог мне подняться. — Надеюсь, вам лучше?

— Кгхм, да…

Этого не могло случиться. Так не бывает. Шести с чем-то футовый греческий бог, стоявший передо мной со свежевыглаженным платьем в руках и неотразимой, чуть асимметричной улыбкой, не мог быть Джеймсом Джейкобсом.

— Простите, ради Бога, не знаю, как это получилось…

— Пищевое отравление, конечно, — подхватил он, положив платье на кровать. — Душ там, а платье я отдавал почистить, так что — никаких следов. Когда будете готовы, приходите в гостиную.

— Спасибо… — Скорее всего все это мне снилось, поэтому я решилась на следующий вопрос: — Я хоть туфли нам не запачкала?

— Немного, — отозвался он. К счастью, с улыбкой. — Не волнуйтесь. У меня с собой больше обуви, чем в «футлокере», — найду в чем ходить.

Быстрый душ и долгая сессия наложения туши «Эклат», и вот я одета и готова встретиться с судьбой лицом к лицу. Мэри будет вне себя. Одно дело — запороть величайший шанс в собственной карьере, но, как я осознала, стоя под душем, я подвела и журнал, твердо рассчитывавший на хитовое интервью. На прошлой неделе я сто раз выслушала, что Джеймс Джейкобс практически не общается с прессой, а я только что наблевала ему на туфли, отключилась в его номере, и, Господи, ему пришлось меня раздевать. Не пришла же я в огромной футболке «Аберкромби и Фитч»! Я не знала, запишут ли мне это в заслуги или сразу закроют колонку.

— Привет!

При моем унылом появлении он встал, выпрямившись во все свои шесть роскошных футов и четыре неотразимых дюйма, сжимая загорелыми пальцами какие-то разрозненные страницы.

— Привет!

У меня, что называется, глаза разбежались.

Серьезно, мой Алекс невероятно сексуален, одна мысль о нем вызывает теплоту под ложечкой и трепет в груди, но этот роскошный красавец был другим. Вьющиеся темные волосы оказались длиннее, чем на фотографиях в Интернете, а синие глаза были такими темными, что казались почти черными. Поношенная футболка не могла скрыть великолепные широкие плечи и тонкую талию, а мускулистые бедра и ляжки, казалось, исходили нестерпимым желанием выскочить из джинсов и прыгнуть в горячую ванну. Со мной. И детским маслом.