— Шеф, он оклемался! — прозвучал возглас очень близко. Звук громкого голоса словно раскаленным шилом ударил в уши. Боль отдалась в мозгу.

— Поднимите! — Олег почувствовал сильные руки, и земля закачалась.

— А, сучонок!.. — прошипел чей-то знакомый голос возле самого уха. Пахнуло свежим перегаром. — Ты на кого руку поднял, гаденыш! Ты знаешь, что милицейского полковника и моего друга на больничную койку отправил? Ты знаешь, что ему теперь операция требуется?

Последовавший удар в челюсть был не очень сильным, но если бы Олега не поддерживали за плечи, он бы упал. От удара тягучий красно-фиолетовый туман собрался в желто-розовые круги, плывущие перед глазами, во рту появился привкус крови. Олег почувствовал, что поддерживающие с двух сторон руки отпустили его. Через мгновение следующий удар сбил с ног. Его стали пинать. Олег сгруппировался, прикрыл коленями живот, руками — голову и грудь, но спрятаться от новой боли было невозможно. С каждой секундой все яснее чувствовалось приближение рубежа, за которым уже не будет ничего — ни света, ни боли. И он, стараясь не закричать, как избавления, ждал этого момента…

С потоком холодной воды, вылитой на голову, вернулось мировосприятие, вместе с болью и пониманием реальности. Его грубо подняли с земли. Болело все тело. Трудно было стоять и дышать.

— Ты что же, думал так просто отделаться? — снова прозвучал знакомый голос. Олегу захотелось посмотреть, кому он принадлежит. Напрягая зрение, он смог сфокусироваться на том, кто стоял перед ним. Когда в подсвеченной автомобильными фарами ночной мгле расплывчатый силуэт обрел четкие очертания, Олег узнал седого клиента из бани. На нем был милицейский мундир. Мир оказался предсказуем…

— Здравия желаю, товарищ полковник… — простонал Олег разбитым ртом. У него не оставалось сил на то, чтобы подыскивать нужную шутку, но сдаваться просто так Олег не собирался.

— Привет, дорогой! — оскалился в искусственной улыбке седовласый. — Узнал, значит?

— Как не узнать… служителей закона…

— Он мне зубы выбил! — Обладателя этого голоса за спиной Олег определил сразу, он принадлежал качку Василию. — Шеф, разрешите я его лично замочу.

Олег понял, что его ждет. Но страшно не стало. Мысль заработала с набирающей скорость быстротой: нужно что-то делать!

— Застрелить — слишком просто, — ответил седовласый, взглянув через плечо Олега на стоявшего позади Василия.

— Я ему вначале зубы выбью, потом сломаю нос и яйца отобью, пусть помучается, как мучается ваш друг! А потом пристрелю.

— Ага, и для прокуратуры готовую версию на блюдечке поднесешь. Нечего служебным оружием баловаться! Утопите этого бойца в реке. И все! Пусть следаки головы ломают: кто да за что? И не затягивайте там — знаю я вас! А я поеду с его девицами разберусь, пока их в отделении по журналу не оформили.

— До свидания, товарищ полковник! — прохрипел Олег глухим голосом. — Спасибо, что от мучений избавили. Долгих вам лет… с чистой совестью…

— Прощай, родненький! И тебе не болеть. — Взглядом, в котором, как показалось Олегу, он уловил оттенок сожаления о происходящем, милицейский полковник попрощался с приговоренной жертвой и направился к одному из двух стоявших с зажженными фарами джипов.

Кроме Василия, облаченного в милицейскую форму с капитанскими звездами, с Олегом остались двое в штатском.

По приказу Василия эти двое, заломив руки, подтащили упирающуюся жертву к реке и, не церемонясь, окунули головой в воду. Почувствовав могильный холод, Олег сдерживал дыхание сколько мог, но силы оставляли его с каждой секундой. Наконец, осознав все свое ничтожество и беспомощность, перестав вырываться, он затих. Оставалось лишь оттягивать, насколько возможно, наступление смерти. Но последнее мгновение приближалось с жуткой неотвратимостью, заставляя весь организм сжаться и перечеркнуть восприятие всего происходящего невозможно сильным желанием дышать! Дышать!.. Легкие, уже не подчиняясь воле, вытолкнули последний воздух, сокращаясь перед тем, как наполниться вновь. Рот открылся в поисках необходимого организму кислорода. Обжигающий поток холодной воды хлынул в нос, горло, бронхи… Грудь взорвалась чудовищной болью, ударившей огнем в уши и голову. Сердце, сделав несколько судорожных рывков, остановилось. Перед глазами мелькнула ослепительная вспышка, и в ней промелькнула вся жизнь. Потом наступила темнота…

…Боль в голову, грудь, а затем и во все тело возвращалась по частям, вместе с обрывочным восприятием происходящего. Сознание медленно выходило из глубины темной вязкой бездны. «Я уже умер? — пришла мысль. — Умер и попал в ад». Но вот послышался глухой стук собственного сердца, и изо рта и носа нестерпимыми рвотными позывами пошла вода. Она не давала сделать полный вдох. Воздуха не хватало. Легкие требовали кислорода. Грудь и спина разрывались от кашля и боли.

— Задышал! Живучий, гад! — раздался вскрик.

«Живой!» — мысль, обещавшая продолжение мучений, не обрадовала. Умереть однозначно было бы проще. Тошнило, голова кружилась, мир звуков и ощущений не хотел приобретать свою нормальную форму. Но организм хотел жить. Нужно было открывать глаза. Олег поднял веки и осмотрелся: ночь, он лежит на холодном песке. Перед ним метрах в десяти стоят трое. Холод и оцепенение в мышцах проходят. Страха Олег не испытывает, сейчас в нем работает только природный инстинкт, тот, что живет в каждом человеке, — инстинкт самосохранения. И этот инстинкт подсказывает Олегу, как нужно действовать. На последней черте, за которой нет ничего, он придает силы.

— Давайте заканчивать! — После команды Василия двое в штатском приближаются. Но они не знают, что Олег сжимает в горсти речной песок — только не промазать! Когда до палачей остается пара шагов и один из них нагибается, Олег швыряет горсть песка ему в лицо, кидается под ноги второму, что чуть отстал, и сбивает на спину. Оказавшись сверху, в долю секунды протыкает пальцами расширенные от удивления глазницы. Чуть замешкавшись с наплечной кобурой, скользкими от кровавой слизи пальцами вырывает пистолет из-под пиджака бьющегося в судорогах противника, снимает с предохранителя и загоняет патрон в ствол. Дергающийся под ним человек мешает прицелиться, поэтому первым успевает выстрелить Василий. Пуля проходит у самой головы. Олег делает перекат вправо и стреляет четыре раза подряд в сторону темного силуэта, стоящего во весь рост. Силуэт начинает двигаться, затем падает и исчезает из поля видимости. Наверное, промазал — в глазах туман, руки предательски дрожат. Помня о третьем противнике, Олег ищет его взглядом. Вот он — в свете фар в пяти шагах у самой воды промывает от песка глаза. Руки не слушаются, а промазать нельзя — осталось всего четыре патрона. Вскочив и пинком столкнув своего мучителя в реку, Олег спиной ожидает выстрела Василия. Но тот не спешит. Видимо, тщательнее прицеливается. Олег видит, как упавший в воду поднимается на ноги, пытаясь достать оружие из наплечной кобуры. Стрелять или уходить с линии огня? Олег интуитивно выбирает второе и падает на песок. В этот момент звучит выстрел — это стреляет Василий. На этот раз точно — поднявшийся из воды здоровяк падает в реку с характерным всплеском.