Фраза кажется знакомой и понятной. Она касается души и вызывает прилив тепла к сердцу. Искренне улыбаюсь и забываю об актерстве:

— Хороший ответ.

Светофор впереди, наконец-то, загорается зеленым, машина набирает скорость, но не превышает допустимый предел. Плечи расслабленно опускаются, напряжение, кажется, остается в пробке позади. Пейзажи осеннего города проносятся мимо, а из колонок звучит песня «Missy Elliott - Work it», как напоминание, кто сидит сейчас рядом. Ста-ри-кан! Прячу тихий смешок, потирая пальцами нос, но это не остается незамеченным. Дарий приподнимает бровь, с превосходством глядя на меня:

— Не нравится моя музыка? 

— Что ты? — Я взмахивая ладонью. — Отличная песня… проверенная временем. 

Едва сдерживаю смех, а Дарий переключает музыкальную дорожку, но это не улучшает его положения. Качаю головой под бит и меня осеняет.

— Я знаю этот трек! Видела кусочек в «Хайп-Свайп»! Там еще в клипе разговаривала сова! Forever, forever ever? Forever ever? — напеваю я.

— Да, — отвечает Дарий. — Это Ms. Jackson от Outkast, но, если хочешь, я включу тебе Моргенштерна. 

— Оставь, как есть. У тебя неплохой вкус.

— Неплохой? — с вызовом спрашивает он и снова меняет музыкальный трек.

— О нет! Не может быть! — восторженно вскрикиваю, получив разряд ностальгии прямо в грудь. — Это же Nelly Furtado! Моя троюродная сестра обожала ее. Как сейчас помню ее бешеные танцы перед теликом, когда крутили клипы по «МTV»!

Качаюсь из стороны в сторону, коряво подпевая словам. Дарий крепко держит руль, изредка поглядывая на меня, и кажется, я замечаю в его глазах тусклые искорки умиления. Все-таки мой план работает отлично, пусть и с мелкими кочками. Единственное, что смущает — бешено колотящееся сердце, но это можно списать на нервы и классную музыку из двухтысячных, которая сопровождает нас до самого универа. Я даже опомниться не успеваю, как Дарий паркует машину на свободном месте и глушит мотор. Удивительно, что с его супер-правильным вождением, мы приехали за двадцать минут до начала первой пары. 

— Спасибо, что подвез, — говорю я бодро, потому что дикие танцы разбудили каждую клеточку в организме.

— А тебе спасибо за концерт, — усмехается Дарий.

Хлопаю ресницами, прижимая ладонь к щеке:

— Всегда пожалуйста. Можешь отправить цветы и подарки в мою гримерку.

— Обязательно. Розы или ромашки?

— Лилии. Желательно белые. И никаких гвоздик и конфет с марципаном!

— Я запомню, — отвечает Дарий, не отпуская мой взгляд.

Вот черт, снова гипнотизирует! Глазищи у него, конечно, магические. Распахиваю дверь и выхожу на улицу, поежившись от холодного ветра. Дарий ставит машину на сигнализацию и смотрит на меня поверх крыши автомобиля:

— Тебе в какой корпус?

— В первый, — отвечаю я и оглядываясь по сторонам.

Сегодня такой хороший день, вот бы еще и Таню с Нелей встретить. Они же умрут от зависти!

— Тогда идем. — Дарий обходит машину. — Мне нужно заскочить в деканат. 

Да мне и правда везет! Идем, мой милый старикан, соперницы ждут! Едва не подпрыгивая от воодушевления и радости шагаю рядом с Дарием. Уверена, мы сейчас похожи на строгого папашу и его непутевую дочь-первоклашку. Поднимаемся по ступеням, Дарий открывает правую створку двери, а я толкаю левую. Воспитания определенно не хватает, но сейчас можно простить ему все, что угодно. В конце концов, замуж за него я не собираюсь.

«Не зарекайся, Катюш», — язвительно хмыкает внутренний редактор.

Шумный холл кишит студентами, бегло сканирую лица в поиске ненавистных, но сейчас таких желанных. Нели и Тани нигде не видно, зато другой кошмар тут как тут. Всего мгновение, и мира вокруг не существует. Рома стоит в компании друзей на широких ступенях короткой лестницы, что ведет к пропускному пункту. Наши взгляды сцепляются, точно крючки, а горло сжимает удушающая печаль. Мы не виделись около месяца, я даже была согласна потерять все вещи, что оставила у него, лишь бы избежать этого столкновения. Ну как?! Как я могла забыть, что по понедельникам нельзя входить в первый корпус через главный вход?!

Бывший возлюбленный медленно спускается по ступеням. Он совсем не изменился, а ведь было бы легче, если бы у него вырос второй нос или кожа покрылась черными бородавками. Не мог он хотя бы полысеть ради приличия?! Рома небрежно поправляет волнистые русые волосы, что уложены назад, в ухе блестит штанга из белого золота. На нем синие джинсы, которые мы вместе выбирали в конце весны, а потом еще долго целовались в примерочной, и гребаный черный свитер с красными полосами, в котором я ходила по его квартире прошлой зимой. Судьба, ну за что же так жестко?!

На секунду отворачиваюсь, справляясь с эмоциями. Внутренний редактор, как назло, молчит, а сердце кричит, что есть сил: «Беги, Катя! Пожалуйста, беги!». Прости, сердце, но я не могу… не могу пасть так низко. Приподнимаю подбородок, смело встречая Рому. Он останавливается передо мной на расстоянии вытянутой руки и криво улыбается, скользя взглядом сверху вниз. Разговоры вокруг становятся тише, слышатся только шиканья и мерзкие: «Смотри! Смотри!».

— Привет, кис, а я, оказывается, скучал, — говорит Рома с уже привычными и даже родными нотками надменности.

— А я нет, —  отвечаю холодно, хотя внутри все горит, а едкий дым забивает нос.

— Ты хотела вещи забрать. Я все жду.

— Можешь подарить их своей новой подружке.

Рома недовольно дергает бровями и кривится, раздувая крылья носа:

— Вот че ты бесишься сразу? Мы можем нормально поговорить хоть раз?

— Вряд ли.

— Кис… — произносит Рома тише и шагает ближе, — не начинай.

Всего на секунду, но мне хочется поддаться. Послать все обиды к черту, забыть о том, что случилось. Это ведь так просто и… глупо!

— Ты весь месяц речь писал? — дерзко ухмыляюсь я. — В перерывах между...

— Да нет у меня никого, — нервно перебивает он.

— Так найди! Или тебе помощь нужна? Забыл, как в «Тиндере» регистрироваться? Погугли.

Его светлые глаза вспыхивают ярким огнем злости. Я, конечно, могу его потушить, за год научилась, только вот… с чего бы? Пусть злится. Может даже башкой о стенку стукнуться, всем полегчает.

— Давай встретимся после пар и поговорим без лишних ушей, — серьезно заявляет Рома. — Хватит уже. Я все понял.

С губ срывается тихий выдох, силы на перепалку исчезают без следа. Рома слишком близко, а рана еще не затянулась.