это наверняка поляна для танцев. Догадку подтверждал и огромный плоский пень, весьма напоминающий помост для музыкантов.

Бард надеялся, что Фиахна не возжелает послушать его музыку. Гейс запрещал ему играть на арфе для увеселения публики, не для чар. А вот расчехлить флейту ничто не мешало, кроме разве что полного отсутствия праздничного настроения. Вот уехал бы наместник — тогда бы все повеселились…

Впрочем, идти за флейтой Элмерику не пришлось: музыкантов эльф тоже сотворил сам. Они, несомненно, были иллюзией: ведь ни одна настоящая дриада по доброй воле не согласилась бы играть для смертных. Дикие красавицы со слегка раскосыми, как у оленей, глазами, босоногие, одетые в зелёный шёлк и собственную кору, смотрели на всех надменно, даже будучи иллюзиями, но дело своё знали хорошо. Первая играла на лютне, вторая — на скрипке, а третья — на колокольцах и трещотках. Этих чудесных мелодий Элмерик не знал.

Праздничный стол ломился от яств знакомых и незнакомых. В начале трапезы Фиахна предложил всем отведать зайчатины. Зайца он добыл сам — без ножа и огня, как того требовал древний обычай. Он раздал по кусочку каждому за столом, остальное же отдал огню. Пламя в дупле выбросило вверх золотой сноп искр: наверное, это означало, что боги приняли жертву.

Фиахна поднял чашу:

— Пускай пойдёт в рост то, что мы хотим вырастить, а всё ненужное завянет и отомрёт без боли. С Остарой!

Сегодня он был одет по-домашнему: в сиреневую рубаху без рукавов со шнуровкой у горла, подпоясанную плетёным поясом, и широкие полотняные штаны. Видать, на Каллахана насмотрелся.

Сделав глоток, эльф пустил чашу посолонь. И никто из Соколов не пропустил очередь. Этим вечером в лесной зале собрались все, даже скорбящего мастера Флориана удалось вытащить — вместе с книгой и леди Эллифлор, конечно.

Фиахна, похоже, встретил леди-призрака впервые. Он долго вглядывался в её лицо, пока покрасневшая Эллифлор не прошептала, что рассматривать женщину так долго неприлично, потом зачем-то коснулся её юбки (палец беспрепятственно прошёл сквозь призрачный лиловый бархат) и задумчиво склонился к Флориану:

— Твоя жена?

— Вообще-то, сестра, — леди-призрак вздёрнула нос. — Разве не видно, мы же похожи!

— А ты заметил, что она умерла? — Фиахна все ещё обращался к Флориану.

— Как некультурно, — ахнула Эллифлор, — при всех указывать женщине на её недостатки!

Эльф обернулся к ней с лёгким полупоклоном.

— Прости мою грубость, красавица. Я беседовал с твоим братом — он пустил меня в свои мысли и всё объяснил. Чтобы искупить свою вину, приглашаю тебя на танец.

— Я не могу. Я же призрак!

— А ты представь, что нет.

Фиахна протянул ей руку и вывел в грибной круг. Дриады заиграли весёлую мелодию — такую, что ноги сами попросились в пляс.

Эллифлор танцевала превосходно, а эльф — ещё лучше. На втором круге он притянул её к себе за руку и раскрутил. Элмерик поразился слаженности их движений: ведь невозможно в самом деле притянуть к себе бесплотного призрака! На третьем круге Фиахна поднял её за талию, перебрасывая через грибное кольцо. Эллифлор сияла, её щёки порозовели, дыхание участилось. На пятом круге на её висках выступил пот. Элмерик не понимал, что происходит, но впервые на его памяти леди-призрак выглядела… живой. Он перехватил ревнивый взгляд Розмари — кажется, та была совсем не рада, что Фиахна танцует с другой. Ох, Роз… ну и влипла же ты!

Когда танец закончился, Эллифлор, смеясь, присела перед Фиахной в реверансе. Он поцеловал её ладонь и чинно подвёл к Флориану.

— Это мой подарок на сегодняшний вечер.

Пока все пытались понять, что он имел в виду, Эллифлор, некуртуазно взвизгнув, заключила брата в объятия. Флориан побледнел и зашатался, а в следующий миг сжал её хрупкие плечи крепко-крепко. Элмерику показалось, что суровый чародей сейчас заплачет. Ну точно. По его щеке, оставляя влажную дорожку, скатилась слеза.

А бард наконец-то понял: ему не померещилось. Фиахна каким-то непостижимым способом действительно вернул Эллифлор к жизни. И та, едва оторвавшись от любимого брата (но так и не выпустив его ладонь из пальцев), принялась таскать со стола всё подряд: хлеб, мясо, соленья, печенье, булочки с начинкой…

Флориан ходил за ней как привязанный. Его распирало от невысказанных слов, но говорить он по-прежнему не мог — лишь вздыхал и виновато улыбался. А Элмерик понял, что никогда прежде не видел такого счастливого выражения на его лице.

Довольный и раскрасневшийся Фиахна вернулся на свой каменный трон и, осушив до дна кубок, потребовал ещё вина.

По правую руку от отца сидел Шон. Сегодня на нём не было привычной маски, и даже в неровном свете свечей было видно, как сильно они с отцом похожи. Розмари и Джеримэйн уже видели истинное лицо рыцаря Сентября, когда отмечали Йоль и Имболк, а вот Келликейт полюбоваться не довелось — помнится, оба праздника она провела в королевском замке.

— Эй, не надо так таращиться! — Джерри склонился к ней. — Не то глаза вывалятся.

Вместо ответа Келликейт ткнула его кулаком в бок.

— А что же больше никто не танцует? — встрепенулся Фиахна. — Или музыка нехороша?

Эллифлор одарила эльфа очаровательной улыбкой и потащила брата в круг. Тот даже не упирался.

Фиахна радостно кивнул им и обвёл цепким взглядом оставшихся. Элмерику стало не по себе — он попытался спрятаться за спиной у Мартина.

— Ты и ты, — эльф указал на Келликейт и мастера Патрика. — Вы победили в состязании на самое мрачное лицо за этим столом. Теперь идите и пляшите джигу!

Келликейт даже ухом не повела, сделав вид, что сказанное к ней не относится. А мастер Патрик рассмеялся сухим старческим смехом:

— Я бы пошёл. Мартин не даст соврать: в молодости я так отплясывал — дай боги каждому! Но больше этому не бывать. Нога…

— А что нога? — Фиахна удивлённо склонил голову набок.

— Сломана.

— Но уже