— после того, как ты покинул бульвар, с тобой ничего странного не произошло? Такого, что не укладывается в привычные рамки? Обыденные?

— Если честно — не до конца понимаю, о чем речь идет? — изобразил недоумение я. — Что именно вы вкладываете в слово «странного»? У нас тут банк, что ни день, так новости, одна другой страннее. ЦБ, знаете ли, оно иногда похлеще Бермудского треугольника бывает, такие приказы и инструкции выпускает, что поневоле задумаешься — не окопался ли там иномировой разум.

— Юлит, — без тени сомнения сказала спутнику Евгения. — До того все честно говорил, а теперь юлит. Случилось уже. Что-то он то ли увидел, то ли понял.

— Смахивает на то, — даже не стал с ней спорить Нифонтов. — Саша, ты просто сам не понимаешь, в какую историю влез и чем все это для тебя закончиться может. В принципе, о том, что приключилось на скамейке, ты мне можешь ничего не рассказывать больше, я и так все знаю. А вот о том, что случилось после того, мне бы очень хотелось послушать.

Вот прямо все как в плохом кино. И тон, и слова. Все знают, что в таких случаях следователю верить не стоит.

И я не собираюсь этого делать.

— Вы мне хоть намекните, про что вам рассказать? — взмолился я. — Нет проблем, все сделаю. А то ведь непонятно даже, что вы от меня хотите.

— Пустое, — посмотрел Нифонтов на напарницу. — Ладно, подождем, пока дозреет.

— Если только успеет, — зловеще прищурилась та. — Но мне лично его, дурака, и жалко не будет. Не хочет человек понять, что у него появился шанс уцелеть — значит, он ему и не нужен.

В этот момент в дверь «переговорки» постучали, она приоткрылась, и в нее просунулась голова Димы Волконского, второго зампреда.

Не утерпел, стало быть, и Анне не поверил, что все ровно. Пошел выяснять, накой по мою душу следователи пожаловали.

Вообще, Дима — хороший человек. Он относится к тем самым работягам, которые в люди выбились своим трудом, а не по праву рождения. Ну знаете, как бывает (и не только в банках)? Двоюродные братья и сестры, племянники и даже дети друзей высокого руководства периодически попадают на разнообразные посты средней руки, при этом частенько даже не представляя, что им делать-то надо. Выше их никто не поставит — не та степень родства, но вот в среднем звене таких хватает всегда. Нет, в небольших банках с этим попроще, там персонала не так много, все на виду и все при деле, а вот в средних и больших такого добра хоть отбавляй. Как правило, сидят они в головном здании, в подразделениях, четкий результат работы которых проверить крайне затруднительно, вроде «Отдел корпоративного развития» или «Отдел внедрения банковских инноваций», и имеют всегда крайне сосредоточенный вид, даже когда курят или обсуждают, куда поедут в отпуск. Просто основная их работа — делать вид, что они работают. Нет-нет, бывают и исключения, среди них тоже встречаются хорошие и крепкие профессионалы, но эти исключения только подтверждают общее правило. Да и все бы ничего, есть они и есть, не так это и страшно, вот только время от времени даже им нужно показывать какие-то результаты своей работы. Собственно, в этот момент и начинается беда. Они придумывают самолет, который не взлетит, называют это «эксклюзивным продуктом», пишут стосорокастраничную инструкцию по использованию, а после рассылают эту небывальщину по дополнительным офисам. И вместе с ней отправляют план продаж, как правило — заоблачный. И рапортуют, рапортуют, рапортуют. А если что-то пойдет не так — дружно ищут виноватого.

Мне до нынешнего банка довелось поработать в одном крупном, сетевом, топовом, я там на подобное насмотрелся. Помню, когда я туда пришел, там как раз усиленно продвигали пластиковую карту «Странник» с неким уникальным чипом, встроенным в нее. Подразумевалось, что эта карта — не просто универсальное платежное средство, а гениальная инновация из разряда «будущее наступило». Любые платежи, все возможные системы, оплата за все-все-все — от жвачки и авиабилета до прохода в Кремль, Лувр и Прада. Я так думаю, что еще этой картой можно было бриться, а по вечерам она детям колыбельные пела.

Все бы хорошо, но вот какая штука — торговые сети почему-то ее органически не переваривали. И билеты по ним не продавали. Да вообще ничего по ней купить было нельзя, она выдавала ошибку в любой стране, кроме нашей. Впрочем, и в нашей срабатывала через раз. Мало того — именно эту карту по какой-то причине захватывали и не хотели отдавать обратно все банкоматы мира. Ну насчет мира я погорячился, но в Германии и Швеции точно, клиенты оттуда звонили и орали так, что пластиковые стекла в окнах дрожали.

В общем — чего-то в ней то ли перекрутили, то ли недокрутили, а что — непонятно. Скорее всего, как раз уникальный инновационный чип.

Но факт остается фактом. В результате все карточки, что отделения не успели выдать, отозвали обратно, управляющим при этом намылили холку за невыполнение плана по продажам новой услуги, и до кучи уволили заместителя начальника процессинга. Надо же было крайнего найти?

Слава богу, у нас таких почти нет, за редким исключением. И Волконский — точно не из них. Он молодец, за троих впахивает, чего, кстати, я тоже до конца понять не могу. Ну да, карьерные устремления и все такое, но меру-то знать надо? Мужику сорока нет, а налицо уже два микроинфаркта, по одному на две последних «цбшных» проверки. Опять же — приходит на работу первым, уходит последним. Еще говорят, что у него в ящике стола всегда лежат бритвенные принадлежности и свежая сорочка, потому что иногда он прямо тут и ночует.

Как по мне — это перебор. Смысл так гореть на чужом костре? Я понимаю, если бы у него была доля в этом бизнесе, а так он такой же наемный работник, как и мы все. Расходный материал, проще говоря.

Впрочем — каждому свое.

Ладно, я отвлекся. Так вот — сунулся он в дверь, выдал улыбку и говорит:

— Добрый день. Может, все-таки, кофе? Или чай?

— Да нет, — отказался Нифонтов. — Мы уже уходим. А вы, я так понимаю, из руководства будете?

— Заместитель председателя правления, — не без гордости сказал Дима, входя в «переговорку».

И он представился по полной форме, разумеется, протянув обоим «следакам» свои визитки.

— Хорошего сотрудника воспитали, — Нифонтов похлопал меня по плечу. — Человека и гражданина.

— В смысле? — Дима, привыкший искать во всем подвох, тревожно посмотрел на меня.